Сергею Павловичу почудилась в этих словах снисходительная издевка, и уже тогда (а это было почти год назад) он отметил, что, если Мазура хорошенько «завести», тот, глядишь, не удержится и брякнет напрямик: «Вы, Сергей Павлович, вообще не на своем месте. Пришло наше время — молодых, инициативных… Знаем, знаем мы цену этой так называемой инициативе. О себе думаете, не о тысячах и тысячах трудящихся!..»
Ну вот, это уже какая-то ясность…
Нырков встал, прошелся по кабинету, постоял, опускаясь с носка на пятку, у шкафа и сообщил сам себе:
— Не Мазуру нужна сегодняшняя беседа. Мне!
И тут же мысли его легко определились: «Поговорим, а там пусть сам Мазур и решает, на своем месте он или нет. Быть ему передовым НОДом или нет. Мне оказано высокое доверие, в конце концов. И всегда я, Нырков, был на своем месте. А если Мазур не в состоянии усвоить столь простую мысль…»
Сергей Павлович вызвал Янечку, попросил разыскать Мазура. Пусть все будет как будет. У кого-то из великих философов это было основой мировоззрения. У Швейка, что ли?
Заглянул Ушаков.
— Сергей Павлович, можно?
Нырков долго смотрел на него, словно не узнавая, барабанил пальцами по столу и вдруг радостно оживился:
— Вспомнил: «Ничто не может быть иначе, чем оно есть!»
— Как вы сказали? — переспросил Ушаков и, показывая, что весь внимание, даже склонил голову набок.
— Это не я сказал. Это Поль Гольбах так выразился двести лет тому назад.
Ушаков вежливо кивнул, как бы соглашаясь, и озабоченно проговорил:
— Сергей Павлович… есть такие сведения… вы только поймите меня правильно…
— Пойму, пойму!
— Ну так вот… есть такие сведения, что Александром Викторовичем Ревенко очень недовольны… наверху. Ну и… там хотят в ближайшее время его сместить, а на его место, значит, предполагают Мазура… Или вас…
«Или вас» Ушаков произнес с заминкой, потому что добавил к тем сведениям, которыми располагал, от себя. Однако по простоте душевной он, как не раз уже бывало, попал в самое больное место души Сергея Павловича.
С трудом удерживаясь, чтоб не сказать Ушакову: «Вон отсюда, идиот!» — Нырков ударил рукой о край стола, так что даже заныли пальцы, и, сразу же внутренне успокоившись, медленно и зловеще проговорил:
— И вы… Ушаков… сочли естественным разносить эти сплетни по всему управлению и доводить их до моего сведения?!
— Так вы сами же сказали, что поймете меня правильно!..
Сергей Павлович отвернулся к окну и вздохнул. «Проходят века, а человечество, по сути, все то же. Всегда были и глупые, ничтожные ушаковы, и кошмарные монстры ревенки, с которыми все-таки можно работать, и такие вот карьеристы мазуры… Ну ладно».
