Потрясти бы головой да опомниться от виденного… Проснуться! Но все наяву: ту! ту! ту! — все ближе, ближе с каждой секундой неминуемая катастрофа. Остается пятьсот метров до зияющего обрыва рельсовой нитки — только что сняли лопнувший рельс, — вот уже двести метров…
Кондукторы, а среди них и Егоров друг Степан Камельков, сбросив тулупы, в одних полушубках нараспашку, свесились с тормозных площадок, выбросили красные сигналы на вытянутых руках. Сцепив зубы, летят вместе с поездом к последнему рубежу. Рукоятки ручных тормозов затянуты до отказа — больше сделать невозможно.
Жутко грохочет состав. Последние секунды.
«Ту! ту! ту!» — все короче, конвульсивнее гудки.
Локомотив отбрасывает бессмысленную спичку шеста с красным прямоугольником — сигнал «стоп», и вот сейчас…
— Прыгайте! Прыгайте! — чей-то истошный крик.
Звонкий удар, а затем протяжный скрежет, как стон. Торчащими, изломанными костями вывертываются шпалы. Паровоз вздыбливается, словно огромное живое чудовище, на мгновение изгибается и рушится набок. Слетает с рельсов первый вагон, мгновенно на него наскакивает второй, третий… Хрустя, вминается железо в дерево, в землю; с визгом разметываются искореженные обломки, обрывки…
Перевернутый паровоз обваливается вниз с двадцатиметровой насыпи и, еще продолжая жить, двигает дышлами, как бы отталкивая локтями от себя гибель.
Последний глухой удар — и в наступившей вдруг тишине среди взгроможденных друг на друга вагонов раскачивается на дужке красный сигнал в чьей-то мгновенно и навсегда закоченевшей руке…
Степан Камельков,
кондуктор поезда № 868.
1902—1933.
— Понял? — дед Егор сосредоточенно смотрел на внука Михаила слегка подсиненными (у всех Мазуров такие) глазами.
Но тот лишь равнодушно «угумкал» в ответ — торопился доесть отбивную. Историю эту он слышал не однажды и потому знал прекрасно, что дед Егор и Степан Камельков вместе росли, вместе прошли гражданскую, чудом уцелели. И вот так, на глазах у деда, Степан погиб.
— Так я и говорю, — продолжал дед Егор, — смена стрелочного перевода — для дурака дело нехитрое. А умному все учесть надо. Так-то…
Михаил в ответ только вздохнул. Он раскаивался, что рассказал деду, какая ему предстоит работа. Теперь старый запилит.
А дед и в самом деле входил в назидательный раж:
— Вот ты ответь мне: какой порядок ограждения места работы на станциях сигналами остановки?..
Михаил, сдерживаясь, проговорил:
— Ты можешь успокоиться, дед? Все, что мне надо, я и без тебя знаю.
