— О! Николай… Федорович, кажется?.. — от растерянности он как-то слишком изумленно вскинул брови и вдруг неожиданно снисходительно проговорил: — Егоров?.. У нас?.. Какими судьбами?..
Егорова такое экспрессивное приветствие человека, которого он сам едва помнил, смутило и насторожило. Теперь и он уже, что ему совсем несвойственно, как-то потерянно и даже виновато развел руками:
— Да вот… приехал. Дела, понимаешь…
Но улыбнулся Егоров при этом так знакомо, что Завьялов почти физически ощутил невнятную боль. Он собственно еще не мог даже понять, в чем тут дело; ведь тоже видел Егорова впервые после студенческих лет, но похоже было, что в сию минуту он уже получил удар, который сгоряча не чувствуешь, кажется, что пустяки… Стараясь преодолеть свое острейшее смятение, Завьялов как-то судорожно передернул плечами и, нахмурив брови, заявил Егорову слишком категорически:
— Извини, меня руководство вызывает! Впрочем, я скоро освободиться должен. Подожди пока!
— Так это же по моему вопросу и вызывает! — поспешил остановить Егоров. — Идем, я тебе сам все расскажу!
— То есть как это «идем»? — Завьялова слегка покоробила бесцеремонность провинциального гостя. — Меня ведь вызывают!
Егоров добродушно улыбнулся, но теперь эта его улыбка вроде бы и не задела Завьялова…
— М-да! Строго тут у вас!
Завьялов почему-то обиделся:
— Что значит — у нас? Какой-то порядок везде должен быть!
В «банке» стоял галдеж, начальник отвечал сразу троим посетителям, и Завьялов, нервничая, покусывая верхнюю губу, дожидался, когда же до него дойдет очередь. А рядом пыхтел Егоров, и Завьялову казалось, что тот про себя посмеивается.
Наконец начальника куда-то сверхсрочно вызвали, он на ходу бросил Завьялову: «Да, да, займитесь с товарищем!» — и вообще исчез.
— Вот так всегда! — пояснил Завьялов Николаю.
Егоров невнятно поддакнул и хотел было сразу о деле, но собеседник остановил его широким гостеприимным жестом:
— Остынь! В кои веки встретились!.. Нам-то есть что вспомнить! — И тут он как-то слишком уж лукаво подмигнул Николаю, словно намекая на что-то очень интимное.
Егорова так это поразило, что в растерянности он даже не нашелся что ответить, его физиономия простодушно отражала полное недоумение. Завьялов подозрительно покосился на него и нейтрально предложил:
— Идем перекурим пока.
— Так ведь я некурящий, — напомнил Егоров. Но этот виноватый тон раздражал уже не только Завьялова, но и его самого. И Николай никак не мог понять, что его все время выбивает из колеи в этом разговоре, который никак не входит в устойчивое деловое русло.
