Появляется А л е к с а н д р П а в л о в и ч.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Поджигатель! Чи ты сдох, чи ты еще живой, чи ты уже уехал, чи ты в деревне — бог тебя знает? Может, у тебя почтовой марки нема? Не твоя вина, что ты ушел дальше века. Вчера у Суворина был сам градоначальник. Вероятно, советовался, можно ли тебя пускать в Петербург. За десять лет работы в «Новом времени» Суворин прибавил мне двадцать рублей жалованья.
Ч е х о в. Дело вот в чем. Двадцать второго марта в «Эрмитаже», во время обеда, у меня кровь пошла горлом. Попал в клинику. Был у меня Лев Толстой. Мы долго говорили о бессмертии. (Пауза.) Смерть страшна, но еще страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно, никогда не умрешь. (Пауза.) После его ухода, в четыре часа утра, у меня опять шибко пошла кровь. Снятся архимандриты, будущее представляется весьма неопределенным. Хочу написать завещание, чтобы ты не захватил моего имущества. Дома о моей болезни ничего не знают, не проговорись в письмах по свойственной тебе злобе.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Зачем, дюша мой, хвораешь? Питер с волнением и участием говорит о тебе. Купи себе велосипед и нажаривай. Я на велосипеде так глубоко и смачно дышу. Роскошный инструмент.
Ч е х о в. Меня выпустили на волю, и я уезжаю в Мелихово в значительно исправленном виде. Доктора предписали мне изменить образ жизни. Это непонятно, потому что невозможно. Велят непременно жить в деревне, но уберечься в деревне от хлопот с мужиками так же трудно, как в аду от ожогов… Маша, правда, уже объявила, что я прекращаю в деревне медицинскую практику. Это будет для меня и облегчением и крупным лишением. Бросаю все уездные должности.
А л е к с а н д р П а в л о в и ч. Фотограф Шапиро выставил твой портрет. Публика толпится у витрины и находит гениальные черты и в глазах, и в складках губ, и в носу. Восторгаются даже галстухом.
Ч е х о в. Я теперь похож на театрального чиновника: ничего не делаю, никому не нужен, но стараюсь сохранить деловой вид. Я выслушивал Левитана, дело плохо. Сердце у него не стучит, а дует. Мне велят зимовать на юге. Если бы Таганрог был годен для зимовки! Посылают в Ниццу. Сюжетов тьма, и все они киснут в голове.
Александр Павлович уходит.
(С записной книжкой.) «Жуйте как следует», — говорил отец. И жевали хорошо, и гуляли по два часа в сутки, и умывались холодной водой, и все же вышли несчастные, бездарные люди. Молодой человек собрал миллион марок, лег на них и застрелился.
