Однажды, доставая из кармана завернутую в бумажку бархотку, Стерлигов спросил у Таганова: «Читали Чарлза Диккенса? Советую! Есть у него один герой, как я, умудренный жизнью… Он любил поучать своего юного друга, что блестящую карьеру можно сделать только с начищенными до блеска башмаками. Это так запало в мою память, что я надраиваю свою обувь с самой гимназической поры. Но, как видите, батенька, карьеры еще не сделал… В таком возрасте моя должность — это, как говорится, не Рио-де-Жанейро… Видать, не фортуна!» — И Стерлигов делано засмеялся, поджав большой рот. Он так делал каждый раз, когда злился.
Спустя дня два Таганов вновь завел разговор о задании начальника отдела, и Стерлигов с готовностью изложил план организации чекистского отряда «Свободные туркмены»…
Ашир, выслушав коллегу, не поскупился на похвалу, — действительно, замысел операции отличался простотой, оригинальностью решения. Стерлигов удовлетворенно заулыбался, хотя идея создания отряда принадлежала самому Чары Назарову. Но Стерлигов развил, дополнил ее деталями. Ашир уже было искренне пожалел, упрекая себя в несправедливости по отношению к своему товарищу, но обратил внимание, что в докладной, подготовленной Стерлиговым, где обстоятельно излагался порядок проведения операции, не называлась кандидатура командира отряда «Свободные туркмены».
— Думал я, батенька, и над этим. Есть на примете один человечище! Это он знает о вашей сестренке.
— Ему можно верить? — Ашир недоверчиво сузил глаза. — Кто такой?
— Да басмач басмачом, батенька! Но его можно… к ноготку. Будет прислуживать как миленький. Жить небось хочет…
— Откуда его родичи? Когда в басмачах ходил? Какой национальности?..
— О родичах, батенька, мне ничего не ведомо. Да и не любопытствовал я — ни к чему! Контрабандист. Его имя в миру басмаческом известно. При чем тут его национальность?! Перс он, мусульманин.
— Вам лучше его знать, Василий Родионович, но, думается мне, много мы с ним не наработаем. В таком серьезном деле нам нужен человек преданный, совестливый. Другое дело, если он осознал свою ошибку, сам пришел к мысли, что должен помочь Советской власти… А не после того, как его прижмут к ноготку…
— Вы, батенька, красно глаголете. — Стерлигов заерзал на стуле, затем заходил по кабинету, не сводя глаз с Ашира; в его глазах мелькнула неприязнь. — Мы-то ведь одни, зачем разводить демаго… зачем краснобайствовать.
— Вот вы говорите, что предлагаете мусульманина, — Таганов пропустил мимо ушей реплику Стерлигова. — А ведь «наши» басмачи — сунниты, а «ваш» перс — наверняка шиит. Это, знаете, равносильно тому, что примирить ярого католика и ревностного православного, хотя они исповедуют одну религию — христианство. Басмачи не поверят шииту.
