3
Густая темень зашторила окно. Марушке не хотелось включать свет. Она сидела на диване и неотрывно смотрела в темно-синий квадрат окна. Вплотную к дому подступал лес. Он шумел тревожно, с надрывными вздохами. Холодный серпок луны никак не мог зацепиться за верхушку высокой сосны: пьяное от крепкого ветра дерево крутило лохматой головой, и серпок то и дело соскальзывал с ее веток, вспархивал и вновь опускался, но не падал на землю, казалось — болтался, будто привязанный невидимой веревкой к чему-то там, в темном бездонье. Угадывалась дорога, ведущая к трактиру. Марушка заметила, как вспыхнули окна в бревенчатом домике. Она открыла форточку, прислушалась: до трактира — рукой подать, вместе с ветром, ледяным и колючим, в дом проникли слова знакомой песни… Марушка любила эту песню. Ее подарили шумавянам русские солдаты в сорок пятом году, когда она, Марушка, была еще девочкой и Пижме шел десятый год, он еще не был Пижмой, а просто его звали Соловейкой. Он первым выучил русскую песню, затем они пели ее вместе, несколько лет вместе, и уже потом врозь жить не могли.
В передней скрипнула дверь, кто-то вошел. Она сразу поняла, что это не Пижма: муж, прежде чем войти в переднюю, в коридоре снимает ботинки и уже в чулках переступает порог. Марушка включила свет. В дверях стоял высокий мужчина, одетый в форму лесоруба, и тупо смотрел на нее из-под густых, мохнатых бровей.
— Не узнаете?
— Узнаю, — тихо ответила Марушка.
— Память у вас хорошая, пани…
— Марушка, — подсказала она и, стыдясь своего большого живота, набросила на себя шаль.
— Да, да, Марушка, — улыбнулся мужчина и, отыскав взглядом стул, присел на краешек, словно давал понять, что зашел он всего лишь на минутку и сейчас же уйдет. И Марушка так его поняла, но все же предложила выпить чашку кофе.
— А я думал, не узнаешь, — снова улыбнулся гость.
Он был атлетического сложения, русые волосы слегка курчавились, очень шли к его продубленному шумавскими ветрами лицу. С какой-то изысканной аккуратностью он взял чашечку, и Марушка заметила на его среднем пальце обручальное кольцо. «Женился», — с облегчением подумала она. Мужчина отпил глоток кофе, закурил сигарету, сказал:
— Значит, не забыла…
— Янек… да я все знаю про тебя…
— Все? — Глаза Янека чуть-чуть потускнели, и он отпил еще глоток. — Неужто все?
— Конечно. И как ты жил в Праге, и как добровольно приехал на Шумаву. Статьи твои читала в газетах… Инженер лесного хозяйства Янек Кальман.
