Для обычной немецкой семьи кайзер и его родственники на «непринужденных» снимках в иллюстрированных журналах становились живыми: Вильгельм позировал перед камерой как заботливый отец со своим младшим отпрыском, всегда был готов к играм и забавам как любящий отец в отпуске, даже когда делал гимнастику на палубе своего корабля «Гогенцоллерн». Бернхард фон Бюлов, рейхсканцлер и премьер-министр Пруссии, констатировал: «Немецкий народ не хочет кайзера-тени, немецкий народ хочет кайзера из плоти и крови». И он получил даже больше: кайзера, который постоянно был представлен как маяк, который должен был находиться на переднем плане, но который мог продаваться по заниженным ценам. Иногда тиражи публикаций достигали сотен тысяч. С императорскими знаками отличия Вильгельм выглядел как настоящий владыка. Он предпочитал дарить фотографии своей особы — разного размера, цвета и с разными сюжетами. Высшей милостью считалось получить в подарок фото вместе с кайзером, в идеальном случае еще раскрашенное и снабженное собственноручной подписью Вильгельма! В германских землях возникла целая иерархия фотографий, как с орденами и чинами.
«Мы не хотим никого отодвигать в тень, но мы требуем и своего места под солнцем».
Бернхард фон Бюлов о Вильгельме II, 6 декабря 1897 г.
Фотографии кайзера создавали впечатление совершенно особого рода деятельности — большого бала-маскарада, почти венецианского карнавала. Вильгельм обладал чрезвычайно острым чутьем на все красочное и эффектное. Если его дед предпочитал заниматься государственными делами втайне и на расстоянии, без всякой шумихи, то Вильгельм создал новый облик властителя. В центре стоял он, германский кайзер; на него были направлены взгляды всех, его стремление к одобрению и аплодисментам должно было обеспечиваться физическим и графическим присутствием. Вильгельм видел в себе самом меру всех вещей.
Так было и при опасных внешнеполитических неудачах. Когда летом 1900 г. китайские повстанцы, «боксеры», штурмовали пекинский дипломатический квартал и убили при этом немецкого посланника барона Клеменса фон Кеттелера, Вильгельм громогласно заявил, что желает «видеть весь Пекин стертым с лица земли». Провожая в Бремерхафене германский экспедиционный корпус на подавление боксерского восстания, кайзер произнес свою пресловутую «речь о гуннах», основной пассаж которой вызвал бурю международного возмущения: «Когда вы сойдетесь с врагом, он будет разбит! Пощады не будет! Пленных не брать! Попавшие к вам в руки будут обречены! Как тысячу лет назад гунны под предводительством Аттилы создали себе имя, которое и сейчас сохраняет в преданиях свое величие, так пусть и имя «Германия» в Китае станет известно также, чтобы никогда больше ни один китаец не осмелился даже косо посмотреть на немца».
