Удивительно, но именно этот человек – кавалер трех орденов Отечественной войны, ордена Красной Звезды и ордена Знак Почета, медалей «За оборону Москвы» и «За освобождение Белграда», член Союза советских писателей, твердокаменный коммунист, который в 1958 году выступил против Бориса Пастернака и осудил публикацию романа «Доктор Живаго» на Западе, сумел сказать что-то такое, что предназначалось именно недоучившемуся второгоднику, разнорабочему и санитару в морге, истопнику и геологу, начинающему поэту Бродскому.
И что самое удивительное – Иосиф услышал его!
В тот февральский день 1960-го года из ДК, что у Нарвских ворот, Иосиф вернулся домой поздно.
Родители уже спали.
Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить их, он пробрался на свою половину и включил настольную лампу.
Тут все было по-прежнему: стопки исписанных тетрадей, пачки фотографий, в шкафу под стеклом, как под водой, книги, на подоконнике цветы, более напоминающие заросли папоротника и бананового дерева с картины «Архитектурный пейзаж с каналом» Гюбера Робера из коллекции Государственного Эрмитажа.
Иосиф сел к столу.
На глаза попался конверт из крафтовой бумаги с бланком «Фотолаборатория Института челюстно-лицевой хирургии».
А ведь, честно говоря, страшно смотреть, что там внутри, потому что слишком хорошо он все помнит – портрет человека, которому медведь содрал лицо, портрет ребенка с врожденным дефектом верхней губы, портрет женщины, которой отрезали ухо, портрет старика, которого переехал трамвай.
Фотолаборантом в этот институт Иосифа утроил его отец (какой-никакой заработок), но продержаться он там смог не больше двух месяцев.
Выключил настольную лампу, включил настольную лампу.
На улице идет снег.
Мокрый снег летит наискосок.
Уснуло все. Окно. И снег в окне.
Соседней крыши белый скат. Как скатерть
ее конек. И весь квартал во сне,
разрезанный оконной рамой насмерть,
Уснули стены, арки, окна, всё,
Булыжники, торцы, решетки, клумбы,
Не вспыхнет свет, не скрипнет колесо…
И снова выключил настольную лампу.
Эписодий Пятый
С морем дело легче иметь мужам, чем с пашней.
За морем больше места для подвигов, пьянства, шашней,
Завтрашний день мужам приятнее, чем вчерашний.
Вот отчего аргонавты вступили в борьбу с пучиной.
Праздность была причиной. Ах, нужно быть мужчиной,
чтоб соблазниться – чем? Чужой золотой овчиной
За морем – все другое: и языки, и нравы.
Там не боятся дурной и доброй не ищут славы,
мысли людей корявы, и нет на сердце управы.
