— Ты чего же замерз-то так? — спрашиваю. — Одевайся скорее!
— А Васька, это он потому, что тонул сейчас! — торжественно и весело докладывает один из галдящей братии.
— Тонул? По-настоящему? — удивляется Ромка.
— Ага! По-настоящему! — взрываются мальчишки. — Да он сам скажет. Ну скажи, скажи. Тонул?
Васька трясет головой, на что ему, между прочим, и усилий затрачивать не надо, пробует что-то сказать, но слышится только усилившееся клацанье.
— Его вон тот дяденька спас, — объясняет кто-то и показывает на стоящего почти в самой стремнине мужчину в соломенной шляпе и резиновом противохимическом костюме на лямках.
— Как это спас? Нырял, что ли?
— Да нет! Схватил за волосы и вытащил.
— За волосы? — недоверчиво переспрашивает Ярослав.
Мальчишки опять галдят, а Васька лишь сильнее стучит зубами. Меня удивляет другое:
— Кто же вам в такую холодную воду разрешил лезть?
Ребята разом скучнеют и вместе с «утопшим» «отваливают» в сторону. Через минуту-другую, забравшись на перила, они громко плюхаются в спокойную воду с обратной стороны плотины. Один Васька остается трястись на суше.
— И не холодно совсем! — кричит кто-то, тут же выскакивая на берег.
— Пап? — смотрит на меня Ярошка.
— И в голову не бери. На водохранилище лед еще не везде сошел.
— А причем тут водохранилище?
— А при том, что речка из него вытекает.
— Так пока она добежит, прогреется. Солнце, смотри, как жарит!
— Жарит-то жарит, только море вон, рукой подать, за поворотом тем.
— Где? — вглядывается Ромка.
— Да вон, видишь, элеватор?
— Какой элеватор?
— Ну, башня с флагом, а правее, смотри, угол выглядывает.
— Вижу. Дом.
— Не дом, а плотина новая.
— Такая большая?
— Такая большая.
— Пап, поехали на ту плотину.
— И думать нечего, надо съездить. — Ярошка, не дожидаясь моего ответа, выхватывает у Ромки велосипед и съезжает с плотины.
— Э! Постой, Яроха! — растерянно кричит Ромка. — Ты же…
— Ярошка! — кричу я. — Там дороги-то никакой нет.
Но Ярослав будто не слышит.
— Ничего, — хлопаю я по плечу погрустневшего Ромку, — зато посидишь теперь.
По насыпному гребню малой плотины мы переезжаем на другой берег бывшего озера. Отсюда начинается парковая зона. Березовый и сосновый лес перемешался в оживленном беспорядке. Корявые разлапистые сосны выглядят почти черными на фоне прозрачной лазурной листвы и чисто отбеленных за зиму стволов берез. Сквозь серость и пожухлость прошлогодних листьев пробиваются стрелочки травянистых растений, отчего кажется, будто над землей стелется зеленоватый туман.
