Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах | страница 5

Готовя эту книгу, мне повезло беседовать, помимо членов семьи, с людьми, которые знали Леонида лично, а также с исследователями и бенефициарами хрущёвской оттепели. Среди них — Степан Анастасович Микоян и Александр Александрович Щербаков, оба военные лётчики и сыновья высокопоставленных советских руководителей; Мария Васильевна Будённая, подруга бабушки и жена маршала Семёна Михайловича Будённого, и их дочь Нина, подруга моей мамы с десятилетнего возраста. Невозможно не упомянуть Роя Александровича Медведева, советского историка-диссидента и исследователя кремлёвской власти, без которого мои политические взгляды никогда не сформировались бы и не наполнились тем содержанием, что они имеют сейчас. Из-за работ о Юрии Андропове и других деятелях советской госбезопасности Роя Александровича часто называют апологетом КГБ, но мы знали его как убеждённого антисталиниста, и таковым он остается для меня по сей день.

Я благодарна АИРО-XXІ и лично Геннадию Бордюгову за интерес и энтузиазм, который они проявили к изданию книги о сыне Хрущёва в России, и Ирине Давидян, чей замечательный перевод заставил этот текст звучать и читаться по-русски.

― Это Нина, старшая дочь Юлии, — произнес мой двоюродный брат. Была весна 1981 года, конец брежневской эпохи, я стояла в тени двух гигантских сосен, а мой двоюродный брат Никита представлял меня лысоватому старику в очках. Старик молча посмотрел на меня.

―Внучка Леонида? — уточнил он. — В КГБ недавно раскопали версию о том, что твой дед был предателем, сотрудничал с фашистами.

Меня передернуло. Предателем? Я в то время мало знала о Леониде Хрущёве, но что я знала точно, так это то, что Сталин наградил его двумя орденами за воинскую доблесть, а это подразумевало героизм, но никак не предательство.

И вдруг я поняла, кто это: Вячеслав Молотов, всемогущий сталинский нарком иностранных дел, человек, которого в своё время считали не менее страшным и безжалостным, чем сам генералиссимус. Возможно, из-за того что именем Молотова назвали пресловутый «коктейль», самодельную взрывчатку, я всегда представляла себе, что его голос должен быть грубым и зловещим. А он оказался на удивление тихим, приглушенным, хотя в глубине его я ощутила нечто острое и грозное, как сверкнувшее острие кинжала.

― Не волнуйся, — сказал Молотов. — Это ерунда. Все знают, что Леонид погиб, когда его самолет сбили в 1943 году.

Если это ерунда, подумала я, зачем тогда вообще упоминать об этом? Как человек, выросший в СССР, я не читала Джорджа Оруэлла и ничего не знала о «двоеречии» (doublespeak).