Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах | страница 30

Так за десятилетия до того, как бабушка взялась укрощать меня — на тот момент самого непослушного ребенка в семье — она попыталась укротить своих падчерицу и пасынка, Юлю большую (как её называли дома, чтобы отличать от Юли маленькой, моей мамы) и Лёню.

Но дети, как я вскоре узнала, с трудом привыкали к Нининой идейной жесткости, особенно мальчик.

В октябре 1961 года Анастас Микоян, первый заместитель главы советского правительства, наслаждался утренней прогулкой в парке Ливадийского дворца, когда столкнулся с моим дедом, тогда — главой правительства. Бывшая царская собственность в Крыму, роскошный белый дворец на берегу Черного моря, был теперь народным санаторием. В теплом южном климате круглый год зеленели пальмы, цвели магнолии, беседки и каменные ограждения были увиты белой глицинией. Ежегодно советская номенклатура прибывала на отдых на южный берег Крыма, останавливаясь неподалеку, в Мухалатке, в доме отдыха Политбюро на холме, откуда открывался захватывающий вид на море. Так же, как в своё время царская камарилья, большевики копировали привычки и стиль отдыха своих руководителей. Сначала Сталин, затем Хрущёв всё лето и осень держали штат советников на закрытой вилле в Ореанде, в нескольких километрах по побережью от дома отдыха Политбюро.

Дед любил подолгу гулять после раннего завтрака, часто таская с собой на эти прогулки всех членов семьи. Но в тот солнечный октябрьский день, когда он встретился в парке со своим политическим союзником, соратником по антисталинистской борьбе Микояном, он был один. Микоян прогуливался со своим старшим сыном Степаном, лётчиком-испытателем, заехавшим навестить отца. Трое мужчин поздоровались, обменялись любезностями, а затем Степан обратился к Хрущёву:

― Мы с вашим сыном Леонидом были друзьями во время войны. А у меня все эти годы всё как-то не было возможности сказать вам, как я сожалею о его гибели.

Дед помолчал, затем взглянул на Степана.

― Эх, — сказал он, качая головой. — Непутёвый был.

Развернулся и пошел прочь, в сторону дома.

Степан явно коснулся больного места.

Я познакомилась со Степаном Микояном в 2005 году, когда моя мама привела меня к нему поговорить о Леониде. Мы устроились в гостиной его скромной квартиры на Павелецкой, и я стала с нетерпением ждать его рассказа. В свои восемьдесят три Степан Анастасович был маленький, худой и подтянутый мужчина, с копной волнистых седых волос и героическими усами. Он был похож скорее на бывшего профессионального жокея, всю жизнь объезжавшего норовистых лошадей, чем на лётчика-испытателя истребителей. За десятилетия летной службы он заслужил немало государственных наград, включая высшую награду СССР — звание Героя Советского Союза, о чём упомянул с игривой улыбкой, словно был моложе лет на сорок. О Леониде он отзывался тепло и по-дружески («Лёня был замечательный, настоящий друг»), хотя в его рассказе о погибшем друге и сквозило чувство превосходства выжившего. Но даже Степан, по его словам, был поражен откровенно негативной оценкой, данной Хрущёвым своему сыну.