— Так кто же вас обидел? — спросила Илита, поставив мотоцикл у крыльца. — Не беспокойтесь, нана, я постараюсь вам помочь… Что же случилось? Да садитесь вы вот хотя бы сюда, на завалинку…
Илита притянула женщину за руку к себе, подвинулась, усадила рядом:
— Рассказывайте.
Женщина молчала, словно собираясь с мыслями, затем заговорила торопливо и сбивчиво:
— Понимаешь, солнышко ты мое… Я из Дзуарика́у… Шестеро детей у меня. Сироты… В прошлом году муж мой умер… Трудно мне одной. Детей кормить надо, утром встанут и за свое: «Есть! Есть!» А у нас правление колхоза роздало коров бескоровным семьям, тем, у кого малышей много. И Аба́су дали корову…
— А кто такой этот Абас? — вставила Илита.
— Сейчас, сейчас и до Абаса дойду, — заспешила женщина. — Абас-то, милая моя, лодырь из лодырей, бездельник из бездельников — вот кто он такой! Но жена у него работящая: корову нажила, телку нажила. Стало быть, есть у Абаса корова и телка. Но ему этого мало, на чужое добро рот у него широкий. Идет он к председателю колхоза и просит, чтобы дали ему еще одну корову: дети, мол, у меня, молоко им надобно. И что же, милая моя деточка, — дают ему вторую корову!
— Это почему же? — снова удалось вставить Илите.
— Потому как Абас — родственник нашему председателю! — воскликнула женщина. — Ну ладно. Я-то сначала к председателю не лезла. Но как узнала, что Абасу из общественного стада вторую корову дали, решила сходить в правление. И вот, солнышко мое, пришла я к председателю и объясняю свою просьбу. А он — молодой, глупый еще, как желторотый птенец, — отвечает мне: «Твой муж почему позже всех в колхоз вступил? Знаю я почему: не было у него надежды на колхозный строй! Все выгоду искал!» Я говорю: «Не искал он выгоды, а просто думал». Председатель меня передразнивает: «Думал? Долго он думал. Так вот теперь и получается, как по осетинской пословице: «Пока Созрыко думал да примеривался, его товарищи мясо съели!» Для детей врага колхозного строя у нашего колхоза коров нет и не будет!» Тут я не выдержала, на крик перешла: «Какой же мой муж — враг? Он и красногвардейцем был, и партизаном был, и Деникина бил, и Шкуро, и Врангеля в море сбросил! Разве можно назвать врагом того, у кого на теле двенадцать шрамов было? И каждый шрам — за Советскую власть получен!» Не стал слушать меня председатель… Что же мне теперь делать, доченька? Нет ведь такого закона, чтобы из-за глупого председателя дети с голоду пухли!
