— Ну, что же, пойдем! — не вытерпел юноша.
Койвунен, ничего не ответив, подошел к плите, сел возле нее на табурет и начал тщательно скоблить о камень кусок проволоки, прикрепленный к кисету. Потом он принялся чистить проволокой трубку. Несколько раз продул ее, набил табаком и разжег. «Наконец-то!» — облегченно вздохнул Никулин, надеясь, что Койвунен сейчас встанет и они пойдут. Но Койвунен, докурив трубку, поднялся с табурета, подтянул брючный ремень, открыл рюкзак и снова словно застыл. Затем, вынув из рюкзака какой-то сверток, он положил его на стол. Николай следил за ним с нескрываемым раздражением, но сказать что-нибудь стеснялся — ведь Койвунен старше его. Наконец он все-таки не выдержал.
— Долго ли мы будем собираться? Пожалуй, надо идти?
— Пожалуй, — кивнул головой Койвунен и развернул сверток, в котором оказались самые разнообразные инструменты. Он нашел среди них брусок и начал точить свой нож.
Дальше следить за Койвуненом у Никулина уже не хватило терпения. Он крепко хлопнул дверью и вышел.
Вспомнив распоряжение Потапова, Никулин прошел на склад, взял там первую попавшуюся под руки пешню для сколки льда, и опять ему нечего было делать.
— Вот проклятый старик! — выругался он. — С таким напарником, если случится что на пороге, трудно придется.
Но вот, наконец, и Койвунен пришел на склад. Ни слова не говоря, он взял из руки Никулина пешню, взвесил ее в руке и пробурчал:
— Не годится!
Он отдал ее кладовщику и принялся выбирать другую, по своему вкусу.
— Надо брать такие пешни, которые могут заменить и лом, — пояснил он Никулину, поднял багор и пешню на крепкое плечо и, ссутулясь, неторопливо зашагал по тропке.
Никулин сначала шел позади, как и полагается молодому, когда он сопровождает старшего. Но Койвунен шел так медленно, что Никулину опять стало невтерпеж, и он обогнал его. Пусть Койвунен приходит, когда хочет, а он найдет и сам дорогу!
До порога было не менее двух километров. Тропинка вела через сосняк, потом через болото, где под водой еще чувствовался лед, вывела на ровную пустошь и нырнула в густой березняк. Слева доносился сильный шум воды. Никулин, чтобы сократить путь, свернул с тропинки и пробрался сквозь березняк к реке.
К прибрежным камням прибило целую гору льда. Льдины, омытые водой и подтаявшие, сверкали на солнце. Никулин невольно остановился: «Как красиво! Вот бы Анни поглядела!» И тут же подумал: сколько раз видел он эту лесную реку — и зимой, и летом, и вот в такую пору, когда она освобождается от зимней спячки, и не замечал ведь, что льдины на солнце так красивы… Надо бы об этом сказать Анни… И вдруг испугался: может, Анни уже вернулась с трассы в поселок, а он здесь и ничего не успеет ей сказать — ему ведь скоро уезжать в армию… И будет ли Анни его ждать? Ждать… Откуда он взял, что она его любит? Она ведь образованная… Сколько ему нужно заниматься, читать, чтобы догнать ее… Ну и что ж! Обязательно догонит. Он ведь упрямый. Разве легко ему было научиться управлять сплоточной машиной, а научился… Хороша все-таки эта машина! Тросы поднимают из воды сразу по десятку бревен; люди обвязывают бревна проволокой, и машина опускает их в воду уже в виде звеньев будущего плота. Плотовщикам остается только связать эти звенья, прикрепить к буксиру — и отправляйся в далекий путь!.. Вот бы поплыть на таком плоту… вместе с Анни…
