— Н-да.
— Красненьких на откорм пущу, а белые пусть несутся. Показать тебе курятник? У меня десяток леггорнов, несутся хорошо.
— Доходы у вас, видно, приличные.
— Я заведую закусочной, но там все поступает по разнарядке… А как это Гюзелев попался?
— Какой Гюзелев?
— Вот тебе на! Ты ведь у него в общежитии живешь. Весь город говорит о Гюзелеве.
— Вы, наверное, имеете в виду Масларского?
— Нет, Гюзелева!.. Комендант общежития. Карлик!
— Ах да, припоминаю. — Я вздохнул. — Болтают всякое. Наверное, его оклеветали.
— В наше время такие номера не проходят.
— Почему не проходят?
— После этих перемен в партии…
— Ну, значит, Гюзелев действительно виноват. А вы его хорошо знаете?
— С такими дружбы не вожу.
— Почему?
— У меня свои правила. Я домосед. Не люблю разгульной жизни и всего прочего.
— Браво!
— Почему же «браво»?
Цыплята пищат не переставая. Он окликает кого-то по имени, из пристройки медленно выходит, точнее, выползает женщина, в руках у нее бадья с отрубями и мелко нарезанной лебедой. Фартук повязан неловко, вздернут на большом животе. Впрочем, на беременную она не похожа. Вся какая-то рыхлая, с отекшими ногами. Идет, будто на ходу спит.
— Супруга, — объясняет мой будущий хозяин. — Брось им чего-нибудь, — обращается он к жене, — в ушах от их писка звенит… Да, Гюзелев спихнул мне в прошлом году пару кадок брынзы, еле я с ней разделался. Но в нынешнем году номер не прошел. Я человек честный, мне махинации ни к чему. Даже и не взглянул.
— На кого, на Гюзелева?
— Нет, на брынзу…
Помолчали. Я решаю перевести разговор на другое. Хвалю его дом, дескать, он мне очень нравится.
— Скромный.
— Почему скромный?
— Мешают типы вроде Гюзелева. Все время приходится быть начеку. Вот и вчера опять нагрянула ревизия. Не дают спокойно жить и работать. Нынче у меня выходной, дай, думаю, площадку закончу.
— Сам все делаешь?
— С женой и сыновьями, они у меня в строительном техникуме. Один даже отличник… Да, заботы, хлопоты… Гюзелева повесить мало. Когда будут его судить?
— Этого никто не знает.
— Жалко.
— Что жалко?
— Да вроде бы нечего тянуть.
— А может, сеть большая. Пока-то всю по ниточке переберут…
— Какая сеть?
— Спекулянтов.
— В наше время нет спекулянтов. А если и есть, то единицы.
Женщина возвращается с пустой бадьей. Цыплята больше не пищат. На землю опускаются вечерние сумерки, розовые блики исчезли. Становится прохладно. Дымы химкомбината стелются над рекой. Потянул ветерок, и сразу запахло серой. Мы, здешние жители, к этому уже привыкли. Мой будущий хозяин велит жене поднести нам по стопке ракии. Я отказался — нельзя, за рулем. Тогда меня угощают малиновым сиропом. Я пью сироп, стараясь не глядеть на женщину, которая сидит на низком трехногом табурете у двери в пристройку.
