«Тарасий не станет затевать дело на авось. Что, если в Сатуриа и на самом деле появится этот чертов трактор? — открывая калитку, круто переменил направление своих мыслей Георгий. — Кто тогда прогадает? Я же тогда прогадаю!..»
В доме все спали. В ларе для хлеба скреблись мыши. Георгий тихонько разделся и лег около жены. Та пошевелилась, повернулась на другой бок. Он осторожно тронул ее за руку.
— Чего тебе? — сердито отозвалась она спросонья.
— Поговори со мной. Не спится мне — завтра подписываю договор…
Жена тотчас же очнулась — будто и не спала:
— Ты что — рехнулся? Пусть твой Тарасий подавится этим договором! И перестань к нему шляться! Совсем он задурил тебе голову, проклятый! Откуда ты знаешь, что он заставляет тебя подписывать? Втянет тебя бог знает в какие дела, а потом так прижмет, что завоешь! Да только поздно будет! Тарасий святых икон не пощадил, а тебя и подавно не пожалеет. Плохо ли, хорошо ли, а до сих пор мы с тобой своим умом жили. Что ж нам теперь — всю жизнь порушить и начинать все сначала?
Георгий молчал.
Жена подумала, что он с ней согласен, и разошлась еще больше:
— В поте лица добывать кусок хлеба — и не сметь его съесть без разрешения? Н-нет, общего с соседями мне ничего не надо! Даже золота! Одурачили тебя, несчастный! У тебя вот тут не хватает — вот что! — окончательно осмелев, она похлопала мужа ладонью по лбу.
Одурачили? Женщина посмела сказать ему такое?
— Если хочешь знать, я все это сам затеял! — неожиданно похвастался Георгий.
— Сам? — взвизгнула жена.
Возня в ларе прекратилась. Мышь, по-видимому, пустилась наутек.
Разозленная женщина решила окончательно уничтожить своего мужа и крикнула самое, на ее взгляд, страшное, что могла придумать:
— Если так, то, значит, ты и есть самый главный смутьян и большевик!
— А почему бы и нет? — опять совершенно неожиданно согласился Георгий.
— Ты что, взбесился?! Соображаешь, кто ты? Кто?
— Кто? Большевик! Погоди, скоро увидишь, как я буду выступать в церкви с докладом!
Жена посмотрела на него с таким ужасом, словно внезапно обнаружила в своей постели незнакомого мужчину. Потом перекрестилась и прошептала:
— Боже милостивый! Прости ты его… Он не виноват. Он сам не ведает, что творит… Это все по дьявольскому наущению.
Она натянула на голову одеяло и замолкла.
— До сих пор один работал, один надрывался — ничего не выходило. Посмотрим теперь, что это за штука артель, — спокойно проговорил Георгий, тоже заворачиваясь в одеяло.
