Ветерок принес густой, пьянящий запах спелых груш и слив. Барнаба Саганелидзе остановил арбу у подножия холма Чиора и хмуро поглядел на фруктовые деревья, буйно разросшиеся в саду. Высокий забор из каштана зарос кустами ежевики и держидерева, образовалась плотная живая изгородь — и с дороги можно было увидеть только их верхушки. «А ведь все это было мое…» Сдвинув брови и дергая себя за длинный ус, Барнаба вспомнил иные времена.
…Когда отягченные плодами ветви начинают скрипя клониться к земле, около сада появляется кутаисский перекупщик Шалома Рижинашвили. Привязав к калитке свою тощую клячу (ребра ее можно пересчитать за версту), он хватает суковатую с комлем палку за тонкий конец — чтобы отбиваться от собак, и семенящими шажками вбегает в сад.
— Барнаба! — зовет Шалома не очень громко, чтобы собаки не услышали его голос раньше хозяина, иначе его кривым ногам — всю жизнь человек в седле — придется усердно поработать, унося от собачьих зубов своего обладателя. Услышав перекупщика, Барнаба спешит ему навстречу, но иногда собаки опережают его. Перепуганный Шалома мгновенно влезает на лошадь и до появления Барнабы, беспокойно ерзая в седле, упрашивает собак:
— Да отстаньте ж вы от меня! Ну чего вы остервенели? Я же с миром пришел к вашему хозяину!
При этом он посвистывает, щелкает языком и всячески упрашивает их, чтобы они не разъярились вконец и не стащили его с седла. Зато, укрывшись за надежной спиной подоспевшего Барнабы, Шалома сразу набирается храбрости и орет на собак:
— А ну! Только посмейте подойти, шавки проклятые, шакалье отродье! — потом как бы вскользь, просто для разговору, бормочет: — А я к Эремо заезжал — лошадь у него покупаю… Решил по дороге и к тебе заглянуть.
— Спасибо за память, мой дорогой Шалома! Рассказывай, как живешь, что нового в Кутаиси, — отвечает Барнаба и ведет гостя в беседку из виноградных лоз.
Кутаисские новости интересуют Барнабу не больше, чем торговца — лошадь духанщика. Но таково уж правило торговли: оба, избегая прямого разговора, делают вид, будто сошлись в этом саду совершенно случайно, вяло перебирают разные пустяки и ждут, у кого раньше иссякнет терпение.
Вечереет. Шалома боится ездить ночью и поэтому сдается первым.
— Разорила нас война, Барнаба! — начинает он издалека. — Совсем нет спроса на фрукты. Раньше наши евреи встречали крестьян у самой заставы на Орпирской улице и тут же разбирали весь товар. Ей-богу! А теперь хоть домой к ним привези — даже в окошко не выглянут! Нынче больше в ходу яйца и птица. Дата и Мосэ прямо-таки разбогатели — третью лошадь покупают!
