Эремо вздохнул:
— Народ правду говорит: покупая жеребенка, справься о его матери…
Потолковали о матери Меки, потом вспомнили его отца и в конце концов согласились: у таких родителей только и мог родиться такой непутевый сын.
— Хрикуна, он и есть Хрикуна!
Говорят, бедняки просыпаются раньше всех. В Земоцихе едва ли один из десяти крестьян имел упряжку быков. Но село еще томилось в тяжких сновидениях, когда самый зажиточный из крестьян — Эремо Пиртахия выходил в одном белье во двор и своим громким бесконечным кашлем разгонял утренний сон всей округи. Плеснув себе на красное обрюзглое лицо родниковой воды и постояв с минуту в задумчивости, он начинал день с обхода своих владений. Зоркий хозяйский глаз его замечал малейший непорядок; здесь на влажной от росы земле валялось неприбранное ярмо, там в изгороди зиял пролом — бродяга бык повадился ходить по ночам в хлебные поля. Пиртахия закидывал ярмо на арбу, заделывал пролом. Потом, надев на босу ногу калоши и накинув бурку, семенил на своих коротких толстых ножках к духану.
Слышался грохот открываемых ставен. Эремо вытаскивал из духана корзину и миски для молодого сыра, а минуту спустя, развалившись на лавке под навесом, отдавался думам — только в этот предрассветный час, на грани ночи и дня, находил он время для размышлений. Проходило полчаса или чуть больше, становилось светлей, и тихую, пустынную в утренних сумерках дорогу оглашали наконец визг поросят, кудахтанье кур, кряканье уток. По узкому висячему мосту, перекинутому через Ухидо, шли на базар в Кутаиси увешанные плетенками и хурджинами крестьяне. Долго скрипел и раскачивался под их тяжелыми шагами старый мост. «Раннюю пташку не настигнет коршун» — говорит пословица. Но от такого коршуна, как Эремо, не могла ускользнуть никакая добыча — он вставал раньше самой ранней пташки. Эремо убежал бы со свадебного пира, покинул бы изголовье умирающего сына, лишь бы не пропустить тот час, когда крестьяне, спешащие на базар, будут проходить мимо его духана. Жадная пухлая рука его залезала в каждое лукошко, ощупывала все, до чего могла дотянуться. Он так долго тискал и мял кур и уток, что они закатывали глаза и разевали клювы. И только выторговав по дешевке то, за чем охотился, он возвращался домой, чтобы еще немного поспать. За духаном и кухней могли приглядеть и Меки с поваром. Эремо Пиртахия недаром поставил свой духан возле переправы через Ухидо: как ни крути, а по пути на базар и с базара его не минуешь — здесь сходились дороги из ближних и дальних деревень.
