В духан Меки вернулся на рассвете. Почистил котлы, принес на кухню две большие корзины кукурузных кочерыжек для растопки и собирался уже подмести пол, когда с улицы послышались ребячьи голоса. Он бросил веник и выбежал под навес, где обычно кололи дрова. Мимо духана прошли школьники из Гранатовой рощи, за ними — ребята с Белого берега, наконец появились парни из Заречья. Но тот, кого Меки ждал, пока не показывался. Школьный звонок возвестил начало уроков. Меки с досадой окинул взглядом грязную, слякотную после ночного дождя дорогу — и вдруг сорвался с места.
По улице неторопливо шел вчерашний победитель — лихо сдвинув набекрень отцовскую коричневую папаху и постреливая из рогатки в птиц, порхавших над изгородями. А стрелял он из рогатки метче, чем иной из охотничьего ружья, — однажды мальчишка даже коршуна подбил в полете, — и, наверное, потому и не расставался с ней, хотя сельский брадобрей уже не однажды зазывал его в свой «салон». Увидев Меки, Хажомия сощурил маленькие злые глазки:
— Ну, как — здорово тебе вчера досталось?
Меки загородил ему дорогу:
— Постой, мне поговорить с тобой надо… Я тебя давно жду.
— Ну? Чего ты хочешь?
— Знаешь что…
Меки запнулся, смущенно огляделся по сторонам. Рядом, под навесом кузницы, валялась тяжелая ржавая наковальня.
— Поднимешь? — кивнув на нее, спросил Меки.
— Эту штуку кузнец вытаскивал во двор — и то чуть не надорвался! Что я — сам себе враг?
— Ну так гляди! — Меки нагнулся, ухватил трехпудовую наковальню и оторвал ее от земли. — Видишь? — Все тело его напряглось, к лицу прилила кровь. До груди он поднял наковальню быстро и, казалось, очень легко, но дальше стало трудней. Меки зашатался, руки у него задрожали. Но он все-таки сумел поднять наковальню над головой и лишь после этого выпустил ее, отскочив в сторону. Наковальня так грохнулась оземь, что затряслись стены кузницы.
Хажомия ухмыльнулся:
— Ишак посильней тебя! Не в силе, дорогой мой, дело!
— Ну, а это, по-твоему, дело? — в упор спросил Меки, расстегнув рубаху и показав ему укушенное плечо. Уголком глаза взглянув на потемневший след своих зубов, Хажомия как ни в чем не бывало вытащил из кармана камешек и, отвернувшись, прицелился из рогатки в удода, севшего у края дороги.
— Ты не увиливай! — закричал Меки. — Давай сейчас поборемся… Пойдем на реку и там поборемся.
— Один раз я уже швырнул тебя на землю. Значит, хочешь еще?
— Хочу!
Хажомия молча усмехнулся.
— Прошу тебя: поборись со мной! — несмело попросил Меки. — На реке нас никто не увидит, пойдем, не бойся.
