угольно-черного цвета резко замедлили сопротивляющегося дракона. Лезвие косы воспламенилось черным огнем. И, когда нежить, сломав несколько удерживающих
печатей, пригнула голову для атаки, подскочивший жнец вколотил черное лезвие косы между злобно горящих глаз. По позвонкам посоха в удерживаемую жнецом нежить стали вливаться волны тьмы. На какое-то время противники оказались равны, никто не мог пересилить другого. Но вот костяной дракон неуверенно рыкнул, переступил с лапы на лапу и беззвучно взорвался прахом. Когда пепельное облако опустилось к земле, стало видно, что Курт неподвижно сидит на коленях, опершись плечом на посох. Из груди все так же торчал ритуальный нож, невидящие глаза смотрели в землю. На губах застыла легкая улыбка. Жнец был мертв.
Михей с облегчением прижимал к себе всхлипывающую внучку и наблюдал, как Стражи осторожно поднимают своего господина на вершину холма. Аккуратно уложив тело и посох возле жертвенной печати, Теневые Стражи обнажили оружие и минуту стояли абсолютно молча, отдавая честь павшему соратнику. Потом так же молча приблизились к костру и расселись вокруг. Как-то стихийно и у других возникло желание почтить память погибшего. Сначала возле Курта остановился отец Радомир, прочитал отходную, что-то тихо сказал и отошел в сторону. Затем мертвого мага посетил Зоран в компании со Стефаном. Сам Михей подходить не спешил. Он не винил жнеца в чуть не произошедшем жертвоприношении и был даже благодарен за то, что Курт разменял свою жизнь на жизнь рыжей. Но неприятный осадок на душе остался, и неизвестно, когда он еще раствориться.
Душевные метания прервала Мила, просто взяв деда за руку и потянув в сторону тела. Возле жнеца стоял тер Салазар, видимо тоже решил почтить память. Наверное в этом старом, сложном и противоречивом человеке еще осталось что-то хорошее, раз решил поучаствовать в охоте на нежить, да и к смерти Курта остался неравнодушным. Граф повернулся к подошедшим Михею с Милой и вежливо улыбнулся. В следующее мгновение войт почувствовал мощный удар по лицу. Кажется, он упал. Сквозь звон в ушах пробивались крики, в глазах все плыло. Получившее в этот день жесточайшие нагрузки старческое тело никак не могло оправиться от очередного потрясения.
— Михей. Михей! — теребил его кто-то. — Да очнись ты, задница морщинистая!
Войт с трудом сфокусировал взгляд на носу Стефана.
— Что происходит? — прохрипел Михей.
— О! Пришел в себя, пердун-легионер?
