Вдруг, как то сразу, ощутил внутри себя нестерпимое чувство голода. Встряска в гостинице даром не прошла. Раздвинул кустики и непринуждённой походкой направился к ближайшей скамейке, где по моим прикидкам могут сидеть люди владеющие информацией, важной для меня.
— Простите, — поравнявшись с лавкой, шёпотом спросил я женщину в годах, ласково поглаживающей голову спящего внука, лежавшего на её коленях.
— Я не сплю, дядя — открыв глаза, тихонько промяукал ребёнок. — Я просто на солнце перегрелся, вот меня бабушка и уложила отдохнуть. Можете громко говорить.
— Угу — промычал я, ему в ответ и обычным голосом вновь обратился к бабушке: — Вы не подскажите, где здесь ближайшая столовая?
— Ближайшая у родины, но кормят там отвратительно. Вам лучше дальше пройти, по прямой вниз, а потом направо. Если сами не найдёте где, спросите кого нибудь.
Оба ответа показались слишком туманными, но с чего то надо было начинать и я потребовал более ясной трактовки слова «уродины».
— А «уродины» — это что? — спросил бабушку, так и продолжавшую работать натруженными, за долгую жизнь, руками.
— Это кинотеатр такой. Родина называется. Сейчас на первом перекрёстке налево, потом прямо, метров двести пройдёте, повернёте направо и снова прямо. Найдёте. Вот там, рядом с ним, эта стекляшка и стоит. Но я вам настойчиво рекомендую не ходить туда. Идите, как я рассказывала — прямо, потом…
— Я помню, помню — перебил я старушку. — Спасибо. Найду.
Желающих отравиться в стекляшке было столько, что мне пришлось потолкаться и на улице, и в душном зале, и место за столом занимать наперегонки.
Должен заметить, что бабушка видно забыла, что ели во время Второй мировой войны, о которой даже я, кое что помню. Салат из капусты, великолепный борщ со сметаной, о котором в лагере у Коли, только мечтать можно было, заливные биточки с пюре, компот с ягодами и пирожки с повидлом. И это называется отвратительно? Да вы, как я погляжу, зажрались тут, в городе вашем.
Заправившись, выбрался на улицу. Было у меня желание повторить обед, за восемьдесят семь копеек, но не уменьшающаяся очередь и не очень радужные воспоминания от стояния в ней, заставили отказаться от перспективной мысли. Отыскал на половину свободную лавочку, придавил её, своим костлявым задом и наплевав на полное отсутствие документов расслабился. Сытый желудок, тёплый климат и общее благостное настроение, вывели меня на новую орбиту повседневных потребностей. Я начал присматриваться к многочисленным прохожим, бесконечно снующим из стороны в сторону, особо выделяя среди них просто писанных красавиц, которых вдруг стало так много, что остановить свой выбор, на одной из них, не представлялось возможным. Словно мартовский кот провожал я глазами низких и высоких, худых и полных, тёмных и светлых, весёлых и грустных, и таких чертовски красивых, что вот хоть прямо сейчас бери любую и приглашай в гости или на променад. Так бы и витал в облаках, но воскресшая тревога о паспорте, беглый взгляд на обувь, отсутствие приличных штанов, привели мои мысли в порядок и вернули на грешную землю.
