– Тебе лучше уйти.
Девушка была бледна. По щекам текли слезы, но когда она подняла взгляд на Итсаску, та еле удержалась, чтобы не отступить: в глазах Насти не было нерешительности, неуверенности, страха. Взгляд резал, по-звериному с вызовом смотрел прямо в душу.
– Мне незачем уходить. Ангелы охотятся за мной, но моей вины в этом нет.
Рита обернулась на ее голос. Ведьма и Настя встретились взглядами.
– Мне жаль, Рита, искренне жаль, что он погиб. Поверь, я сделаю все, чтобы отплатить ангелам за то зло, что они причинили.
Рита кивнула.
– Спасибо, земная. Я с тобой.
– Что еще за земная? – Итсаску, нахмурившись, сложила руки на груди.
– Покажи ей, – всхлипнув, посоветовала Рита. – Покажи им всем.
Настя прикрыла глаза и почуяла их запах, услышала их шаг и рычание. В комнату вошло три волка. Обнажив желтые клыки, один из них выдвинулся вперед на Итсаску. Вампирша положила руку на рукоять пистолета. На ее лице было написано полное замешательство.
– Я заключила договор с Матерью Волчицей. Я больше не одна.
Настя обняла Риту и вышла вон, даже не взглянув на Итсаску. Волки последовали за ней.
– Это тебе не девочка, которую можно шпынять по поводу и без, – тихо рыкнул Локи. – И мой совет: не связывайся с ней. Обидишь одну волчицу, придет мстить стая.
Настя шла по городу одна. Даже призрак оставил ее в покое, увидев волков. Впрочем, сейчас ее не сопровождали даже звери. В ней было столько энергии, столько сил, что нужно было срочно как-то их использовать. И она вспомнила про спортзал. Пойдет туда, намашется мечом вдоволь, может, сбавит немного обороты, с которыми кровь бьет в виски. Невозможно было поверить, что Ильвир мертв. Несмотря на свой малый рост, он занимал большое место в сердцах агентов. И было несправедливо, что его не стало. Неправильно.
Она открыла спортзал своим ключом и по звукам ударов догадалась, что кому-то еще пришла идея выплеснуть ярость и боль в движении. Она зашла в зал и остановилась на пороге. Демон боксировал грушу, которую ребята использовали для разогрева. Бедная груша, которую Настя и сдвинуть не могла, моталась туда-сюда, а граф, без перчаток, обнаженный по пояс, в ярости избивал ее. Обнаженный по пояс… Настя в оцепенении пробегала глазами по выпуклым мышцам на руках и выступившим венам. По блестящему от пота плечу, широкой спине. А граф, не замечая ее, в отчаянии и ярости кричал, в злости пиная грушу. И если бы демон мог плакать, он бы рыдал. Настя отступила назад: слишком больно видеть его таким. Она развернулась, чтобы уйти, но в этот момент он вдруг появился прямо перед ней, тяжело дыша, глядя на нее своими горящими глазами так, словно, пошевелись она, – и он ее растерзает.
