Наутро в гостиной зале графского особняка было не протолкнуться: приехали почти все агенты, из тех, кого вызвала Лика. Все были поделены на группы, я описала как можно более подробно картину, за которой мы охотились.
Затем граф представил всем Габриэля. И когда парень успел попасть в агенты?
И мы все отправились в аэропорт.
Сейчас взлетим. В голове после вчерашнего такая каша из мыслей… Я только надеюсь, нам удастся уничтожить портрет, ослабить Ноктурну, найти ее и уничтожить. И тогда граф Виттури вернется в Венецию, а я буду жить обычной жизнью. Насколько это возможно».
В Нотр-Дам-де-Пари Самаэль любил заходить на воскресные мессы. Тысячи свечей горели в часовнях. Но полутьма не могла быть побеждена ни свечами, ни утренним светом, сочившимся через витражи. Такой, по его мнению, была его душа.
Хор пел прекрасно, орган был на высоте. Но демона это волновало мало. Он приходил сюда из-за борьбы света и темноты. Из-за их смешения, союза: полутьмы или полусвета.
Здесь, сбежав на полчаса от агентов, от Лии, которая хотела его так сильно, что он почти склонялся к тому, чтобы переспать с ней, хоть и понимал, что после она уже не угомонится никогда, от Насти, которая все утро ходила в задумчивости по балкону мансарды, разглядывая свои ладони, словно пыталась прочитать на них ответы на вопросы. Он бежал и от себя.
Больше всего в человеке его поражала хрупкость. Вроде стройная система, создание, чью форму подсказало обличье ангелов, но в одно мгновение может превратиться в отходный материал. Уязвимость очаровывала его. Невечность, конечность дыхания и сердцебиения… порой он с любопытством ученого наблюдал их агонию, восхищался даром смерти. Оказавшись на мгновение равным человеку, он испытал недоумение, ужас и даже надежду, что, может быть, познает переход от жизни к смерти. Но нет, он бессмертен, всегда есть и будет. А люди могли становиться ничем и умолкать навсегда, побеждая тем самым время. Становясь точкой.
Чем больше он привязывался к Насте, тем чаще задумывался над тем, что она обречена. И почему обречена. Ее гибель прежде казалась ему предназначением, затем досадной необходимостью, а теперь ему даже было жаль ее. А вчера пока она крепко прижималась к нему со всей доверчивостью, он чувствовал себя предателем по отношению к ней. Ему стало мерзко от самого себя.
Ее душа расцветала, готовая быть принесенной в жертву. Но аромат ее манил так сильно, что хотелось совсем иного. Прервать реализацию, забрать себе, эгоистично лишить ее предназначения. Овладеть Настей. Взять вместе с телом ее душу. И никогда никому не отдавать.
