Вот и получилось, что от большой семьи никого как бы и не осталось.
* * *
— Голодать вам приходилось?
— Когда война закончилась, было тяжелое время. Очень сильно подскочили цены. Помню, недалеко от нашего дома был магазин, в котором продавалась живая рыба. Плавала прямо там, в бассейне. Икра стояла в больших блюдах — одной только черной три сорта. Еще была серая икра, паюсная. Селедка, снетки — маленькие, кривые, но удивительно вкусные рыбешки. Из них суп варили. А наиболее тяжелыми годами были 1947-й и 48-й. Продуктовые карточки уже отменили, так что денег на еду требовалось достаточно много. За обедом я съедал полкило хлеба. Иначе оставался голодным.
Хотя в конце войны я получал немыслимые деньги — больше, чем по тем временам зарабатывали профессора и руководители лабораторий. Согласно Конституции в 12 лет я уже имел право работать. Не более четырех часов в день, правда. Так что трудовая книжка у меня с 1942 года — того самого момента, когда в эвакуации меня приняли на завод учеником слесаря.
В 1945-м, когда завод вернулся в Ленинград, получилось так, что вся лабораторная работа оптического института замкнулась на мне. Многие специалисты погибли или были ранены, те, кто остался в живых, еще не успели вернуться в город.
Специально для меня тогда из Казани вызвали специалиста, который владел какими-то уникальными секретами и приемами стеклодувной профессии. Со мной он возился целую неделю. Ну а потом я уже совершенствовался сам.
Тогда был очень серьезный подход к ручной работе. Да и требования были неимоверно высоки. Не думаю, что сейчас вообще можно найти специалиста, способного сделать то, что делали мы, мальчишки, на экзамене по мастерству в эвакуации. Например, одним из заданий, которые нам давал мастер, было за три часа вручную выточить кубик со стороной пять сантиметров, имея в распоряжении железную заготовку, напильник, тиски и измерительные инструменты. При этом погрешность в перпендикулярности всех шести сторон не должна была превышать 0,5 мм.
В этом отношении у меня очень хорошие руки. Хотя большого полета фантазии нет. Мне свойственно концентрироваться на выполнении узкой конкретной задачи.
Некоторые стеклодувные работы, которыми мне пришлось заниматься в Ленинграде, требовали довольно продолжительного времени. Иногда уходило двое суток: с точки зрения технологии было принципиально, чтобы стекло правильно и равномерно остывало. Я тогда долго думал, как и где можно сэкономить на каждом этапе, чтобы не пострадало качество изделия. В результате придумал. И весь технологический процесс стал укладываться не в два, а в полтора дня. Соответственно и производительность стала гораздо выше.
