В отличии от Эммануила Венедиктовича, ничего умопомрачительного в данной информации Вика не видела.
— На Руси испокон веков так поступали с женщинами, уличенными во лжи, — взялась объяснять она старичку. — Граф был уверен — Светлана врет, что непричастна к гибели наследника. Поэтому он и приказал остричь ее. В те времена потеря волос для женщины считалась великим позором и унижением.
— Невероятно! Невероятно! — слушая Викторию, то и дело восклицал Быстрицкий.
Впрочем, довольно скоро он утихомирился и переключился на другую, не менее интересную для него, тему.
— Дорогой профессор, а что написано в той обгоревшей записке, которую вы сегодня нашли в архиве?
Девушка на секунду заколебалась. «Может, стоит дождаться Тормакина, и уже при нем выкладывать всю информацию?» Но коротышка смотрел с таким трепетным ожиданием, что Вика сдалась:
— В записке написано: «Убив белокурого ангела, я стал неуязвим».
— Ой! — пискнул Эммануил Венедиктович.
— Не волнуйтесь, это убийство случилось двести лет назад.
— Откуда вы знаете, что листок настолько старый?
— Там дата стоит — 1830 год.
Убедившись, что записка не имеет к нынешним дням никакого отношения, коротышка в лаковых штиблетах заметно повеселел.
— А у вас, милочка, есть хоть какие-то предположения: кто, кого и за что убил?
Вика пожала плечами.
— Думаю, восстановить полную картину уже невозможно. Раньше в записке было написано что-то еще, но огонь почти полностью уничтожил текст. Фраза об убийстве белокурого ангела — единственное, что уцелело.
— Понятно, — вздохнул Быстрицкий. — И где вы, говорите, нашли этот листок? В дневнике?
— Ага — случайно наткнулась, когда листала.
— Странно… Тетрадь просматривали многие, но вы первая, кто обнаружил в ней записку.
Виктория усмехнулась.
— Да, я фантастический везунчик, как сказал за завтраком Семен Семенович.
Коротышка покачал головой.
— Я не верю в такое везение. Тут явно что-то нечисто.
— На что вы намекаете, Эммануил Венедиктович?
— Судите сами, дорогой профессор: сначала в подвале появляется странный рисунок, который раньше никто не видел. Теперь — эта обгоревшая записка. А что, если… — Быстрицкий нерешительно замер на полуслове.
— Договаривайте!
— Что, если кто-то специально подбрасывает в архив все новые и новые документы?
— Подбрасывает документы? — опешила Вика. — Но зачем? Чтобы помочь мне?
— Или помешать, — грустно улыбнулся старичок. — Неплохо бы выяснить, чьих рук это дело. Тогда и мотив станет понятен.
