Я представил себе бесконечную темную дорогу, уводящую Бечыра от нас с гыцци. Мысленно провожал его до тех пор, пока он не превратился в маленькую, едва уловимую точку в ее конце. И тут же я возвратил его к нам.
— А как же гыцци? — Я испугался собственного голоса.
Бечыр встал с земли.
— Ты уже мужчина, малыш! Ты должен присматривать и за гыцци и за дедушкой Кудзи.
— Я не могу встречать Иласа…
Бечыр подсел ко мне.
— Не надо встречать Иласа, малыш. Он все знает…
— Бечыр, мы с гыцци будем ждать тебя в конце аула.
— Хорошо, малыш… Я вернусь, малыш, и мы сдобой построим памятник Тотрадзу и беспризорному сироте Нестору Джергаты.
Я гладил курчавые волосы Бечыра и молчал. Бечыр передал мне потрепанную пачку извещений и сказал сухо:
— Что бы ни случилось, никому их без меня не показывай… Гыцци тоже о них ни слова! А дорогу я найду и без комиссара.
…Утром на подоконнике рядом с учебниками лежал маленький листок бумаги, исписанный курчавым, как волосы самого Бечыра, почерком:
«Гыцци и Дзамбол! (Слава богу, первый раз обращается ко мне по имени!) Не пугайтесь, я ухожу туда, где находятся лучшие мужчины нашего аула. Бечыр».
Эх, Бечыр, Бечыр!.. Неужели ты думаешь, что уйти, туда, где лучшие мужчины нашего аула, никто не хочет, кроме тебя!
Дней через двадцать к нам ворвался Илас, размахивая треугольником.
— Тетя Нанион! Тетя Нанион! Письмо от Бечыра! — кричал он, захлебываясь.
Гыцци бросилась к лестнице:
— Илас, мальчик мой! Да наградит тебя бог долгой жизнью и радостью! — Гыцци плакала и смеялась.
Читать она не умела, но узнать курчавый почерк Бечыра ей было нетрудно.
— Прочти-ка письмо, Дзамбол!
Я пробежал глазами лист бумаги.
«Гыцци! Дзамбол! Пишу вам из Одессы. Спешу, очень спешу, гыцци, но обязан написать тебе и сообщить о своем здоровье. Гыцци, прости меня за все. Я не мог иначе. Я струсил, стал бояться твоего взгляда и появления маленького Иласа, который боялся аульчан так же, как и они его. И перестал расти от страха. Я не мог, гыцци, я сдался и ушел туда, где нет страха. На передовую меня пока не пускают, и я вынужден есть солдатскую порцию даром. Здесь почти как в тылу. Придет время, ответит Гитлер за все… Гыцци, прости меня за самовольство. Передайте Кудзи, что его фандыр здесь, в окопах, что вместе с ним воюют его хозяева — живые и неживые. Привет всем. Ваш Бечыр!»
…Коротка радость, горе тоже должно быть коротким. Открой ему дверь настежь — и оно искромсает и раздавит тебя. Чтобы утолить боль, надо лизать рану языком молча. Тогда от твоих стенаний не будет больно другим. Так меня учили Бечыр и дедушка Кудзи.
