Такое случилось впервые. Оно, возможно, не повторится нигде и никогда. Но опыт останется. Пускай горький, но необходимый. Хорошо, что лодка экспериментальная и они всего лишь в испытательном походе. Алексея Горчилова заботила еще и такая мысль: одобрит ли его действия академик или скажет: «Что же вы натворили! Ведь вот он, выход из положения — близкий, простой, очевидный. Как же вы его не заметили? Зачем пошли на такой риск?» На минуту пришло сомнение: неужели ошиблись?.. Но надо ли так думать и тем более с кем-то делиться сомнениями?..
Свободных от вахты и службы, не занятых на работе в реакторном отсеке и в машине вывели наверх. По отвесному трапу люди торопливо выбрались на волю. Командовавший на верхней палубе старший помощник командира подводной лодки капитан третьего ранга Мукашин разбил экипаж на две группы. Люди с первой половины отсеков разместились в носовой части палубы, остальные отведены на корму. Притихшие, в синих робах, черных бушлатах, черных суконных пилотках, в тяжелых рабочих сапогах, они, оторванные от дела, казались оглушенными и растерянными. Обычно выход на палубу в океане бывал радостным событием. Каждый торопился глотнуть чистого ветерка, увидеть простор моря, сливающийся с небом, посмотреть уставшими от искусственного освещения глазами в синюю высоту или на низко бегущие облака. В такие минуты мир казался прекрасным — теплым, ласковым. Верилось в то, что материки совсем рядом: вот они — рукой подать. И гавани близко, они в случае необходимости могут принять корабль, защитить от урагана, укрыть от любой беды.
Сегодня все они были так далеки, что даже не верилось в их существование.
Разрешено курить. И хотя обычно и спички и сигареты каждый оставляет в своем шкафчике в душевой, что стоит у контрольно-пропускного пункта при входе на пирс, откуда-то появились и сигареты и спички. Торопливые малые дымки поплыли, низко стелясь над спокойным, почти штилевым морем.
Послав смену к реактору, командир лодки Мостов приказал Горчилову подняться на верхнюю палубу. Когда Алексей выходил по вертикальному трапу, он ощутил тугие сдвоенные удары сердца, заметил аритмию: сердце то бешено частило, ослабляя удары, то замедляло ход, стуча гулко, так что даже в ушах отдавалось. Почувствовал недомогание, выходил медленно, с передышками.
Следом за ним поднялся и командир Мостов. Он обеспокоенно поглядывал на инженера, прищуривал глаза, проводил рукой по своему скуластому, азиатского типа лицу, словно умываясь. Заменил, что Горчилов по-пьяному пошатывается, только не был уверен отчего: то ли от выпитого спирта, то ли ослаб от работы в реакторе. Добро бы от первого. Ну, а если успел получить недопустимое количество рентген?.. Видимо, так и есть. Его юное смугловатое, обычно бледное лицо сейчас светилось горячечным недобрым румянцем.
