Дома в селах, как сейчас видится, ставят фасадом на юг. Во внутренних покоях кровати обычно размещают около глухой северной стены. Бабушка, укладывая спать, учила, что ложиться надобно лицом к восходу: и сон будет слаще, и солнышко не проспишь. Церкви, говорила, тоже воздвигают так, чтобы глядели на восток. И покойника так хоронят: ликом к новому дню, к воскресению.
Правду, нет говорила? Тогда не задумывался, брал на веру, воспринимал как сказку. Позже размышлял: может, в самом деле сподручнее так — лицом к движению. Вместе с Землей поворачиваешься, поворачиваешься навстречу светилу. Потому и покойно тебе, что пребываешь в полном согласии с миром.
Когда его вынесли на носилках с дизельной подводной лодки на пирс, он протестовал, пытался встать: чувствовал себя здоровым и дееспособным. Когда вдвинули вместе с носилками в машину «скорой помощи», даже негодовал. Но когда уже в базовом госпитале на его протесты, на его замечания о том, что он не мальчишка какой-нибудь, а капитан второго ранга, встречавший его врач фыркнул недовольно, попросил принести свой китель, кивнул на генеральские погоны с одной крупной звездой на сплошном серебристом галуне, он сник, почувствовал себя беспомощным.
Он, Мосто́в Анатолий Федорович, столько лет отдавший флоту офицер, командир подводной лодки — экспериментального подводного корабля с атомным двигателем, который проходил испытания в дальнем плавании, он, командир, оказался в буквальном смысле за бортом. Лодка лишилась хода, ее взяли на буксир, на ней сменен экипаж. Новые люди, проделав все необходимое по исключению опасности, связанной с радиацией, стоят у механизмов, не его люди; другой, не он находится на мостике. Произошло такое, во что трудно поверить…
Толя Мостов осваивал профессию токаря в «ремеслухе» на станции Россошь. Там же, на станции, работал около года. Когда комиссия, приехавшая в районный военкомат, объявила отбор в военные училища, в число кандидатов записался первым. Медицинскую проверку прошел легко, без сучка и без задоринки. Экзамены тоже сдал без особого труда. И повезли его, Толика Мостова, стриженного под нулевку, через всю страну — во Владивосток.
Когда поезд вышел из тоннеля, что под самым центром города проложен, глазам открылась гавань, густо забитая кораблями и судами. Новобранцев пересадили с поезда на пароход и отправили на лесистый остров.
Поначалу казалось Толе Мостову, что дал маху. Но исправить дело было поздно, да и никак невозможно. Стучал по каменистой почве коваными ботинками, шуршал льняною жесткой робой. Со временем привык и к ранним подъемам, и к поздним отбоям, привык и к веслу, и к парусу, к занятиям в классе и на плацу; ползал по-пластунски, кидался на дзоты, зевал, оглушенный на артиллерийских стрельбах, плавал практикантом — учеником штурмана на тральщиках и миноносцах.
