Никаких пояснений я не давал, ибо сам еще не знал, сойдется ли моя композиция, а если сойдется, так мне хотелось ошеломить всех окружающих.
Композиция удалась, и ошеломить мне их тоже удалось.
После несказанных мучений я изобразил на бумажном обрывке раскидистую крестовину загадок, но когда я наконец-то сообразил, как в сложное переплетение вопросов все-таки ввести еще отменное слово «кенгуру», наступил вечер и подошло время отправляться спать; я сунул рукопись моего первого собственного кроссворда в шапку, служившую мне также подушкой, и погрузился в сон, которому пришлось делить с моими ожиданиями наступившую ночь.
Новый день начался так, как начинались уже многие и многие дни: с хрипловатой перебранки у корыта, с бессмысленного пения на перекличке, с чересчур маленькой пайки хлеба; день этот уже собрался было катиться по привычной колее, когда я резко изменил его ход.
Мне пришлось уговорить двух-трех человек, чтобы они освободили уголок аппельплаца и не занимали его, мне даже вспомнить тошно, сколько сил я положил на это; кое-кто вдруг решил, что во всем лагере только и единственно в этом месте легко дышится и, судя по их негодованию, они ждали, что именно в этом месте вот-вот разверзнется земля и откроется доступ к сокровищам Сезама или, того лучше, к сносной кладовке.
А я говорил примерно следующее: послушай, сосед, если здесь найдут нефть — она твоя. Меня в расчет не бери, я тут же уберусь. Со мной делиться не нужно, я и капли того керосину не хочу, весь себе оставь, но сейчас освободи-ка место. Уговор остается в силе и на случай золотых или алмазных россыпей. Найдешь золото или алмазы, мне о том ни слова, а пока что — освободи место, папаша. Отойдешь на два-три шага, я на весь мир раструблю, что ты ушел добровольно, а не отойдешь, так весь мир скоро узнает, из-за кого я опять попал к дебоширам. Да-да, я уже там был. И, знаешь, за зверские драки. Ну, будь человеком, освободи место. Потом и тебя примем в игру.
Среди нашего монотонного бытия подобная речь обещала многое, а на неуступчивых «землевладельцев» набросились такие, кто умел говорить с ними на понятном им языке, и я получил требуемое место.
Я прошелся по нему доской, пригладил как мог и стал переносить на песок чертеж кроссворда, клетки по горизонтали, клетки по вертикали, а также вписывать цифры в клетки, начинающие слово.
— Это что ж… Ты никак считать учишься?
— Он нам сейчас карту мира изобразит и кратчайший путь, которым японцы придут нас освобождать.
