Кто-то из товарищей стрелял от хутора. Сергеенко еще раз осмотрел дорогу. Глаза его различили два или три пятна, приближавшихся к лесу. Как в тире, он затаил дыхание и, тщательно прицелившись, выстрелил. За вспышкой выстрелов фигуры исчезли. Сергеенко был уверен: не промахнулся.
Он снова поднял наган и тут же вспомнил, что в револьвере остался седьмой патрон. Последний патрон, а дальше что? Плен? Нет, пусть снова начнут наступать фашисты, и они увидят, как погибают балтийские моряки.
— Порешить себя хочешь? — неожиданно раздалось сзади. — А ну, живо вниз!
И, видя, что лейтенант стоит не двигаясь, Хазов костлявым кулаком ткнул Сергеенко в бок.
— Живо вниз, мальчишка!
Возвращаясь на хутор, лейтенант чувствовал, как горят от стыда его щеки.
— Пустить себе пулю — крайний случай. А ты борись, если есть хоть один шанс. Борись!
У мостков на волне покачивалась надувная лодка. Тарасов распоряжался погрузкой.
— Отчаливать, — крикнул Хазов, — быстро, пока немцы не нагрянули.
— Товарищ старший лейтенант, а сколько до берега?
— Километров сорок. К рассвету можем добраться.
Море встретило их пронизывающим ветром и ледяными брызгами. Справа, разгораясь и затухая, поднималось над островом колеблющееся зарево. И Сергеенко определил, что горит где-то в районе маяка. Значит, и на юге острова были уже фашисты.
Гребли по очереди, стараясь держать туда, где в темноте лежал берег. Сергеенко думал, что самое опасное уже позади, но он ошибся.
— Клади весла. Ложись. Немецкие катера! — приказал вдруг Хазов.
Вокруг лодки, лишившейся хода, взлетали ледяные гребни. Замерзшие и промокшие, люди лежали, осматривая горизонт, прислушивались, но ничего не могли обнаружить.
Прошло еще минут двадцать. Сергеенко уже начал подумывать, что шум моторов Хазову почудился. И как раз там, куда указывал Хазов, на юге, вспыхнул и пополз по морю голубой луч прожектора.
Гребцы вновь легли. А волны, словно желая выдать их, подбрасывали резиновое суденышко. Прошив ночь, красные трассы пуль понеслись навстречу их лодке.
— Не двигаться.
Сергеенко видел, как приближались цветные полосы. Вот одна из пуль пропорола вставший на ее пути гребень волны, с воем ушла вверх. Огненные трассы все ближе. Сергеенко закрыл глаза. Рядом кто-то охнул. Лодка вздрогнула, словно налетела на подводное препятствие.
Когда обстрел прекратился и прожектор погас, они опять взялись за весла. Только Хазов не поднялся.
— Товарищ старший лейтенант, — окликнул его Тарасов. Ответа не последовало. Фашистская пуля вошла Хазову в левый бок. Он был без сознания.
