Катер несся к противоположному берегу, до которого было чуть больше километра, подпрыгивая на волнах, разбрызгивая их острым носом по сторонам, громко шлепая о воду ступенчатым днищем. Из воды стремительно вырастал генеральский дом замысловатой конструкции, будто слепленный из отдельных кусков. Сквозь гул мотора, вой ветра и шлепки взбаламученной воды с того берега прорывалась отдельными всхлипами громкая музыка, более похожая на то, будто там, на берегу, забивали сваи и пилили лес огромными пилами.
На берегу Осевкина и его спутников встречал сам мэр Угорска Андрей Сергеевич Чебаков: среднего роста, с выпирающем брюшком, лобастый, с широкими залысинами, с постоянно прищуренными серыми глазами, будто ему все время приходится смотреть против солнца, с блуждающей на полных губах неопределенной ухмылкой, с руками, соединенными значительно ниже пояса. Рядом с ним стояла его жена, очень похожая на своего мужа не только внешне, но и повадками: так же щурила глаза, ухмылялась и держала руки. И трудно было понять, кто у кого поднабрался таких изысканных манер.
Когда Нескин создавал с Осевкиным в Угорске Комбинат, Чебаков-младший ходил в каких-то незначительных чиновниках, был худ, плохо одет и явно чувствовал себя в этом мире не в своей тарелке. И однажды он пришел к ним. Нескин помнил, что они с Осевкиным встретили его настороженно: черт его знает, этого юриста, что у него в голове. Как выяснилось в результате не слишком долгого разговора, в голове у юриста не было ничего, кроме желания к кому-нибудь прилепиться и кем-нибудь стать. И Нескин очень хорошо его понял: жаден, трусоват, не слишком умен — и решил, что более послушного мэра для этой дыры не сыскать, в чем и убедил Осевкина. Тут же организовали кампанию перевыборов — и Андрей Сергеевич Чебаков стал мэром Угорска. Миновало не так уж много лет, и вот перед Нескиным предстал совсем другой человек: уверенный в себе, самодовольный, располневший и даже обрюзгший, что говорило о нездоровом образе жизни.
— Какие лю-ууди-иии! — воскликнул с подвыванием — доказательством неподдельного восторга, Чебаков-младший, раскидывая руки для объятий, едва катер приткнулся к небольшой пристани. И как только Осевкин ступил на ее дощатый помост, в объятия его и заключил. И даже трижды ткнулся щекой в щеки Осевкина, всякий раз приподнимаясь на носки.
То же самое проделали их жены, выражая свой восторг радостными писками, охами и ахами. Нескину восторгов досталось значительно меньше, но все-таки досталось и от мэра, и от мэрши, которые с воодушевлением засвидетельствовали, что хорошо его помнят по прошлым годам, помнят и даже любят.
