— Прекрасная и любезная моя княжна Кандоула Феодуловна, скажи нам, пожалуйста: есть ли на белом свете какая красавица краше тебя?
— Что я за красавица! — отвечала скромно Кандоула. — Разумеется, есть на белом свете много девиц и краше меня. А только слыхала я вот что. Далеко отсюда, все надо ехать прямо на восток, стоит в поле бел шатер, а в том шатре три красавицы, которым будто нет подобных во всем белом свете. Они — дочери князя Бугригора; старшую из них зовут Продорой, вторую — Табубригой, а младшую — Легией. Меньшая, говорят, так хороша, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ни красками нарисовать. Где мне сравняться с Легией! У нее и служанки-то лучше меня!
Иван, русский богатырь, всей душой любя свою Кандоулу, не мог допустить, чтобы была где-нибудь красавица лучше его невесты, а потому, не говоря ни слова более о красоте, он продолжал:
— А еще спрошу я тебя, моя несравненная невеста, Кандоула Феодуловна, скажи нам: есть ли на белом свете какой богатырь сильнее, могучее и храбрее любезного моего брата Еруслана Лазаревича?
— Слыхала я, — отвечала княжна Кандоула, — что близ индийского царства стоит на дороге могучий богатырь, по имени Ивашка, а по прозванию Белая Епанча — сорочинская шапка. Этот Ивашка служит у индийского царя Далмата и стережет его царство тридцать три года; рассказывают, что мимо этого могучего сторожа-богатыря никакой человек жив не прохаживал, ни один силач-богатырь не проезживал, даже ни один зверь не прорыскивал и ни одна птица не пролетывала. Но кто храбрее и сильнее — Ивашка или Еруслан Лазаревич, — об этом я сказать не могу, потому что они силами не мерялись.
Выслушав этот рассказ княжны Кандоулы, Еруслан Лазаревич возымел сильное желание увидать тех дивных красавиц, трех дочерей князя Бугригора, о которых она говорила, и затем свидеться и попытать своей силы с богатырем Ивашкой — Белой Епанчой, сорочинской шапкой.
По окончании пира Еруслан Лазаревич, простившись с Иваном, русским богатырем, с княжною Кандоулою и отцом ее и пожелав им всем счастливо оставаться — жить да поживать да добра наживать, — отправился в путь-дорогу. И поехал он прямо на восток, чтобы посмотреть сперва дивных дочерей Бугригора, а оттуда думал проехать и к Ивашке-богатырю.
Вот идет Еруслан Лазаревич путем-дорогою, поспешает, а сердце у него что-то неспокойно — щемит и ноет, точно какую невзгоду чует. «Еду я, — думал он, — в дальние страны, на дело ратное, на побоище смертное с Ивашкой; буду жив или нет — не знаю; а с родителями своими не простился, благословения не получил. Еду я в далекие страны посмотреть трех девиц, красоты неописанной, и, — как знать? — может быть, какая-нибудь из них мне и понравится, и я пожелаю вступить с ней в законный брак, а у родителей своих опять-таки благословенья и совета не попросил. Дай-ка отправлюсь я прежде в Картаусово царство, — повидаюсь там с батюшкой и с матушкой».
