— Ну, говори.
— В гнезде вылупились четыре птенчика.
— Да что ты! — взволнованно проговорила Инка.
— Завернул я по дороге на наш огород. Помидоры уже кое-где поспели. Завтра снимать можно. Дай-ка, думаю, загляну в гнездо. Как они запищат! Лежат четверо, голенькие, голенькие. И ну клевать мои пальцы, глупые.
— А ты, не приведи господь, не трогал их? А то ведь мать тогда их бросит.
— Нет. Что ты, разве таких можно трогать? Только вылупились.
Обрадованная Инка отерла левый глаз, который от умиления стал слезиться еще пуще, и забегала, захлопотала. Налила фасолевой чорбы в новую миску, подала на стол, и сели они ужинать. Но не успел Лазар зачерпнуть первую ложку, как жена так и подскочила.
— О господи, как же это я запамятовала! Ведь мы письмо получили, Лазар!
— Письмо? Кто принес?
— Почтальон Драган.
— Дай сюда.
Инка потянулась к стенной полке, достала письмо. Она до того растерялась, когда взяла его из рук почтальона, что не знала, куда и спрятать, и сунула на полку с посудой под миску.
Лазар, ухмыляясь, протянул за конвертом руку. Оглядел со всех сторон. Даже понюхал. Письмо. Настоящее. И марка есть.
— Первый раз в жизни, жена, получаю письмо. Кто я такой? Самый что ни на есть распоследний на свете человек. Как говорит Иван, и меж двумя ослами пучка соломы поделить не могу, а вот поди ж ты, письма получаю. Много ль наберется в селе таких, что письма получают? Пойду попрошу, чтоб прочитали. Там, должно, чего-то написано.
— Ты бы хоть чорбы похлебал, пока не остыла.
— Не до чорбы мне теперь. Пойти разузнать, от кого оно и что там прописано. А важное это дело — письма получать. И пустяковая вроде бумажонка, а вот — на тебе! Кто ее знает, через какие моря-океаны пролетела?
Инка подала ему шапку. Выйдя за ворота, Лазар натолкнулся на ватагу ребятишек, игравших в чехарду и, точно щенята, кувыркавшихся по земле. Так как на душе у него было радостно и он торопился, Лазар не обошел детей стороной, а взял да и перепрыгнул через них. Мальчишки, разобидевшись, закричали ему вслед:
— Эй, Лазар, Лазар, за что Кривицу зарезал?
Лазар сорвал с головы шапку и замахнулся. Малыши прыснули во все стороны, словно вспугнутые воробушки.
Согнувшись в три погибели, Лазар вошел в корчму. Там были только двое — корчмарь Яне да дед Иван Кримка[4]. Яне пыхтел над какой-то тетрадкой, что-то подсчитывал, слюнявя карандаш и почесывая им в голове. Дед Иван сидел, уставившись в отворенную дверь.
Был вечер. Народ возвращался с поля. Дед Иван дожидался, когда односельчане распрягут волов и зайдут в корчму, чтобы высыпать перед ними ворох новостей. До работы дед Иван был не больно охоч. Любил полеживать в тенечке у себя в саду, подстелив козью шкуру. Слушал гомон птиц, жужжание пчел и сочинял всевозможные новости. Уж что-что, а сочинять он умел. Умел он, кроме того, и читать, а писать знал только одно слово — Иван. Больше ничего.
