— Митё, братец, ты живой?
— Живой! Живой! — закричал я что было сил.
Тогда брат вскочил на кобылу по кличке Бабка Руса, которая вертела колодезное колесо, и помчался за помощью. Хоть и старенькая была эта Бабка Руса, но быстроногая. Кого же звать на помощь? Равнина большая, конца-краю не видно, и ни души кругом. На мое счастье навстречу брату по Силистренской дороге показался секретарь городского комитета партии на мотоцикле. Остановил его брат и рассказал, что случилось. Митю нашего, говорит, значит, Голубя, завалило в Ючорманском колодце. Секретарь за голову схватился, а потом спрашивает:
— А жив он?
— Жив, жив, отзывается из-под камней.
— Вот бедняга! Возвращайся скорее назад и не подпускай никого к колодцу. Чтобы никто не лазил туда и ведро не трогал, а то остальные камни обрушатся и человека погубят. Ждите помощи!
И повернул мотоцикл к городу. Что он там в городе делал, не знаю. Только на другой день, на рассвете, на поляну у колодца спустилась с неба железная птица, из тех, что гудят в облаках. Из нее вышли семь перникских шахтеров. Мои спасители. Привезли с собой железные тросы, крючки, кирки и фонари.
— А что же ты делал целый день и целую ночь?
— Ждал, мальчик, по пояс в типе, ждал, чтоб пришли спасители, подняли мою надгробную плиту.
Спустились два шахтера, осмотрели обвалившиеся камни и, засучив рукава, начали осторожно вытаскивать камень за камнем. А Бабка Руса вертела колесо, и она, сердечная, помогала. Я услышал их, хоть они работали легко и бесшумно. Сердце радостно забилось. Я снова закричал, как перепел:
— Жив! Жив!
К полудню тяжелыми молотками разбили мое надгробие. Когда я ступил в ведро, у меня подкосились ноги. Мне сделалось дурно, но я быстро пришел в себя. Наверху меня ждала тетка Добринка, растрепанная, обезумевшая от страха: всю ночь она, бедняжка, не сомкнула глаз. И зайчата мои запрыгали вокруг меня, руки мне целуют. Любят меня мои ребятишки.
— А кто послал самолет с шахтерами? — спросил мальчик.
— Лично товарищ Георгий Димитров. Для меня. Настоящий самолет. Крылья огромные. Как посмотришь, аж дух захватывает. Блестит на зеленой поляне, словно из серебра выкован. Тогда я понял, что на нашей земле теперь есть люди, которые думают о рабочем человеке. И дорожат его жизнью. Ты что на меня уставился? Не смотри, что я какой-то колодезник и копаюсь, как крот, под землей.
— Но как же товарищ Георгий Димитров узнал, что ты в колодце?
— Вот так и узнал. Приложил ухо к земле, услышал мой крик о помощи и поднял шахтеров: «Спешите на помощь Митю Голубю! Митю мой друг, рабочий». Теперь тебе понятно? Ну, мне пора спускаться, на дне уже светло. Вода в этом колодце мутная, а нужно, чтобы она была ясная, как слеза, потому что пьют ее наши кооператоры, которые работают на народной земле и кормят всех отменными караваями. Иди запрягай лошадку!
