Закон Бернулли | страница 69

Вокруг снова все стало таким, каким и должно было быть, — вечерним, поздним и будничным. Из операционной, как в замедленном кино, и — ему показалось — с преувеличенно сонным видом, выходили сотрудники. Маска у Низарова сползла ниже подбородка и полузакрыла большой, выступающий вперед плохо выбритый кадык. Низаров однажды в отпуске взрастил густую бороду, и это была страшенной величины борода, он сам ее по утрам, просыпаясь, пугался и потому распрощался с ней без особого сожаления. Низаров поправил маску, молча обвел его и Николова продолжительным взглядом и, так ничего и не сказав, повернул снова  т у д а.

Приоткрылась другая дверь, и он увидел Бинду. Осторожно улыбаясь, Бинда вроде бы и не входил в дверь, а  л е т у ч е  обозначался на пороге. За ним, тоже в белом халате, стоял незнакомый, уже далеко не молодой человек. Наголо бритый и плотный, он правильно и осанисто, как в почетном карауле, держал крепко посаженную голову, но что-то его слегка смущало. Бинда чуть посторонился, уступая ему дорогу. Человек неловко перемялся с ноги на ногу и выступил вперед, не зная куда подевать потертую до блеска на сглаженных углах дерматиновую папку.

От ВДНХ до городка московским автобусом ехать часа полтора летом и два — зимой, электричкой быстрее, а «Волгой» — совсем быстро, рукой подать…

Пушкино,

8 сентября 1976 года

Из открытой степи накатил сырой утренний ветер, разметал по грязным обочинам бензиновый запах, сильно ударил по ногам, забрался зябким холодком за воротник тонкого плаща, и Нея не пожалела, что ушла из дому в братовых сапогах и, как это делает иногда Мэм, пододела под юбку спортивное трико. Неудобно, конечно, будет перед расфранченной публикой, когда приедет в город, но в утренней суете кому какое до нее дело, и ей тоже добраться бы только до  д в о р ц о в о й  минуток за десять до девяти, а там девочки дверь подержат, тем временем сапожищи и брюки быстренько с себя и в сухой шкаф, а на ноги запасные туфли или, в крайнем случае, черные боты, которые надо было домой бы взять вчера, но вот не взяла же, постеснялась этого странноватого Коновалова. Мысли о нем не уходят, теснятся самые разные и неожиданные, и вообще сам он весь как бы поселился в Нее, и хотела бы она думать не о нем с утра, но не получается ни черта, покружит мысль о том о сем, а вот возвращается к нему снова и снова, возвращается беспокойно и озабоченно, очень тревожно.