Бинда не прочь при случае блеснуть знаниями и наверняка если бы повстречался с журналистом, то непременно начал бы разговор с упоминаний о брате, а потом бы сразил собеседника сообщением о том, что, к примеру, лозунг французской буржуазной революции конца XVIII века «Свобода, равенство, братство» — это формула, пущенная в оборот французскими масонами, а британский генерал Глабб, сравнительно недавний защитник английского империализма на Ближнем Востоке, превосходно говорил по-арабски и частенько отправлялся в пустыню, ночевал в палатках бедуинов, пил с ними кофе из одного кофейника, за что прослыл среди них своим человеком. Или еще что-нибудь сказал бы Лаврентий Бинда полезного и поучительного перед тем, как завизировать материал.
Он мог, например, пространно рассуждать о путях роста культуры земледелия и преимуществах безотвального способа обработки почвы, о том, что большую прибавку урожаю дают кулисные пары, а конкурентоспособность н а ш е й яровой пшеницы на международном рынке весьма высокая — при этом Бинда соответствующей теме интонацией как бы приобщал и себя к отнюдь не сторонним людям — говорил ли он об особенностях конструкций цветных телевизоров или о том, как ехал из командировки в одном купе с «паном директором» — актером Спартаком Мишулиным.
Но Сутулый почему-то лишь при одном упоминании фамилии Бинды поморщился, словно сунули ему в рот кислую барбариску.
Прощаясь с журналистом, не стал он выяснять причины столь отрицательной реакции: кое-что было ясно, а в остальное, сверх этой ясности, вникать не пожелал. Только почему-то вспомнил, как Бинда жучил и распекал принародно сотрудницу, застигнутую им врасплох в рабочее время в отсеке на втором этаже универмага, где торгуют подарочными наборами, чулками, женскими гарнитурами и прочей весьма интимной всячиной. А вот как и для чего сам Бинда оказался там, в деликатном торговом царстве, в это же самое время — ни у кого вопроса даже и не возникло. Но как только хирург Низаров громко спросил об этом, так и вся солидность учиненного Биндой разноса разом рухнула, ибо со стороны охальника Низарова это был довольно прямой намек на м и к р о р а й о н, хотя Бинда проживал в самом центре города — это знали все, равно как все знали и о том, зачем иногда его зам по науке наведывается в один из отдаленных микрорайонов — в какой именно, тоже знали. Да, хотел он еще назвать журналисту фамилию Низарова, отличного хирурга из своей клиники, но что-то его остановило. Он знал, ч т о это его остановило, но не будешь же объяснять журналисту, отчего поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, — глупо и смешно это объяснять…
