Четверг, 15 марта – до дня рождения Джейми 24 дня
Из сна меня выдёргивает внезапно и без спросу. Глаза будто зашили. Прислушиваюсь: что меня разбудило? Вокруг тишина. Меня уже снова начинает тянуть в глубины беспамятства, но в тумане сонливости мне всё ещё ясно, что отчего-то я проснулась.
В мыслях проносится безлицый мужик из Маннингтри, и я усилием воли разлепляю глаза и вижу кромешную темноту комнаты.
Пальцы ищут телефон. Морщусь от яркого света экрана, замечаю время. 3.05 ночи. Пора проведать, как там Джейми. Может, он снова упал с кровати, как в первую ночь в этом доме. Ворочался, подумал, наверное, что наткнётся сейчас на стену, как в старой маленькой спальне в Челмсфорде, а вместо стены был пол.
Пьяно вылезаю из простыни, в которую завернулась, нетвёрдо встаю. По коже бегут, будто жучки, мурашки, но от холода плотная плёнка сонливости, покрывшая меня, тоньше не становится.
Коридор шатается из стороны в сторону, будто лодка на беспокойных волнах. Вот только движутся не стены, не потолок, а я. Это я шатаюсь. Обеими руками держусь за стену, ступая поочерёдно босыми ногами и стараясь не упасть от головокружения.
Где-то на задворках сознания паника: что-то со мной сильно не так. Но эта мысль скрыта густой пеленой тумана.
Наваливаюсь всем весом на дверь комнаты Джейми и только тогда слышу её голос и как сладко она поёт колыбельную.
Открываю дверь. От голубого ночника на фоне коридорного мрака режет глаза, моргаю, пытаясь приглядеться.
Шелли сидит у Джейми на краю кровати. Глазки у сына закрыты, но непонятно, спит он или нет.
В приглушённом свете ночника её лицо словно ангельское, любящими глазами она смотрит на нашего мальчика и снова поёт.
Спи, мой маленький, прекрасный, баюшки-баю,
Никогда не сомневайся, что тебя люблю.
По какой дорожке только, зайчик, ни пойдёшь,
Подниму тебя на ножки, если упадёшь.
Буду я с тобою рядом всюду и всегда,
Выручу тебя, мой милый, если вдруг беда.
Никогда не сомневайся, что тебя люблю,
Спи, мой маленький, прекрасный, баюшки-баю.
Мелодия завораживает, и, очарованная ею, я просто замираю на месте. Потом слова просачиваются наконец в моё сознание, и я, видимо, издаю некий всхлип, потому что Шелли резко поворачивает голову и в её глазах больше нет любви, а есть что-то мрачное, ненавидящее.
Я снова понимаю, что что-то со мной не так. Но теперь это осознание не скрыто от меня дымкой сонливости, нет, оно смотрит на меня прямо в упор чёрными глазами, и комната каруселью кружится вокруг. Рукой я пытаюсь нащупать дверной проём, но вместо него нащупывается только пустота, и я лечу вниз в набившее оскомину беспамятство.
