– Тесс, не забудь посмотреть счета, ладно? – напоминает Йен, выезжая на дорогу.
Слабо киваю. Йен уезжает.
Кто бы мне мог подарить цветы? Тюльпаны, какие ты дарил мне на день рождения каждый год.
Мне хочется верить, что они все-таки от тебя. Но нет, разумеется, нет.
Ванную с рёвом заполняет горячая вода. От давления стонут трубы у меня под ногами. На стене зеркало запотело, клубы пара танцуют в воздухе и, достигнув окна, струйками бегут вниз.
Никакой пены – ванная не от сладкой жизни, а по необходимости: нужно наконец прогреться.
Когда воды набирается достаточно, поворачиваю кран, и воцаряется тишина. Готова уже стянуть с себя одежду, как вдруг слышу: тук-тук-тук. Сериями по три, стучат и стучат – точно не трубы.
Звук идёт от входной двери. Тук-тук-тук, пауза, тук-тук-тук, пауза.
Пару секунд гляжу на готовую ванну – а не сделать ли вид, что дома никого нет. Наверняка местный священник пришёл справиться о моих делах, как обещал на похоронах. Или братец твой нагрянул, снова будет делиться подробностями о тебе, каких я не знаю. А больше некому. За четыре месяца, что мы здесь живём, друзей я не завела.
Тук-тук-тук, пауза, тук-тук-тук, пауза.
Кто бы это ни пришёл, уходить этот человек явно не собирается. Спустившись, вижу, что заслонка почтового ящика на двери приподнимается. По всему дому раздаётся женский голос.
– Тереза? Тереза Кларк? Вы дома? Откройте, пожалуйста!
Сердце ёкает – неужели полиция. Может, с Джейми что-то в школе? В четыре прыжка проношусь по прихожей, рывком открываю дверь.
– Что такое? – Голос дрожит, от паники будто сбивается дыхание. Однако перед собой я вижу не сотрудника полиции, а обычную на вид женщину – прямые, осветлённые волосы по плечи, тёмные брови, чёлка.
Женщина мне улыбается, а ведь с тех пор, как тебя не стало, мне никто так не улыбался – всё только с жалостью, с сочувствием. А чтобы вот так, искренне – нет. Когда тебе так улыбаются, невозможно не улыбнуться в ответ. А я не могу – лицо разучилось.
Она симпатичная. Вид у неё простоватый, земной, но добрый. Лицо бледноватое, кожа гладкая. Вряд ли сильно моложе меня, лет 35–36. Но в её зелёных глазах играет огонёк, зубы идеальной белизны. Я на её фоне – немощная старуха. Да так, собственно, и есть.
– Тереза?
– Можно просто Тесс, – говорю я, и в этот момент сильным порывом ветра дверь вырывается из рук, она отворяется настежь и с грохотом бьёт по стене. Дверь массивная, деревянная – наверняка в штукатурке теперь дыра. Хватаю ручку, тяну дверь на себя, страхуя ногой, чтобы назад не пошла. А женщина, видимо, думает, что это я её приглашаю войти – иначе не понять, почему она вдруг оказывается в прихожей.
