– Джейми, вернись и поставь свою тарелку у раковины, пожалуйста.
Он уже успел надеть пальто и один сапог. Он встал, выпрямился и сказал:
– Я иду в свой домик на дереве. А ты сама можешь поставить.
Меня переполнило раздражение. Слова сами вырвались у меня громко, зло – я даже подумать не успела.
– Джейми, чтобы сейчас же вернулся и поставил тарелку у раковины.
Джейми высунул язык, качая взад-вперёд зубик, который всё у него никак не выпадет, с прищуром зло посмотрел на меня. Я уже хотела снова гаркнуть, но он потопал через кухню в одном сапоге, волоча засохшую грязь по плиткам.
– Спасибо, – пробормотала я, стиснув зубы, а Джейми взял со стола тарелку.
Только он не отнёс ее к раковине, а взял покрепче и бросил, как фрисби. Успел уже половину расстояния до боковой двери пробежать, когда она разбилась вдребезги. Целился прямо в меня и почти попал. Тарелка пролетела мимо и со звоном ударилась о шкаф, отскочила и разбилась о столешницу.
– Вот бы моя мама была Шелли! – крикнул он и исчез в саду. Я даже ничего сказать не успела.
Вся кухня в осколках фарфора – они белеют в затирке между плитками, обломки побольше полетели под печь, а один срикошетил от пола мне в тапочек.
Упала на колени, разрыдалась злыми, ненавистными мне самой слезами. У нас всё было гораздо лучше. Я не огрызаюсь из-за каждой мелочи. Думала, что всё у нас хорошо, но нет. Вот совсем не так.
В эти мгновения я себя ненавидела. Ненавидела то, во что превратилась, – мать, которая орёт на своего ребенка по пустякам. И тебя тоже ненавидела, кстати.
Ох, Тесси, прости меня.
Я всё прокручивала в голове слова Джейми. Говорила себе, это он в сердцах. Сказал, просто чтобы меня задеть. Ну что же, получилось, цель поражена.
Только встав на четвереньки и подметя последние осколки тарелки, крошки, грязь, я поняла вдруг, как разладились наши отношения с Джейми. Стала вспоминать последний месяц – как мы вместе плакали на диване или как вместе шли из школы, он на меня наорал, а я его чуть не ударила, чуть. Бывали и нормальные моменты, когда я очень старалась: мы играли в настолку или скакали по лужам, и Джейми было неплохо.
И я поняла, что нужно придумать что-то весёлое, как бы тяжело мне ни было, какой бы усталой я себя ни чувствовала. Я должна, и точка – ради Джейми. Он настроение перенимает у меня: я грустная – и он грустный; я злюсь, он срывается.
Нужен ему смех, да нам обоим нужен. Поэтому после того, как я отодвинула холодильник, как смела десятилетиями копившиеся под ним слои грязи и пыли и последние фарфоровые обломки, как задвинула его обратно, так и не найдя магнитик с Джейми, после того, получается, как я пообедала без Джейми, который пропал у себя в комнате, я включила телевизор и позвала: «Джейми!»
