— Или немаленького, ня.
— А еще найдем документ, подтверждающий санкцию командора на захват Строгов, а заодно и узнаем «заказчика», — Кир переставил фигуру, заставив Сигриниаля серьезно задуматься.
— Или не найдем, ня, — Ррыч поковырял когтем в ухе и неожиданно рявкнул альву. — Конем ходи!
Похоже, положительные моменты закончились. Хотя отмахнуться от них сложно.
— Контраргументы? — голова Лира работала как кобольдский хронометр, просчитывая варианты.
— Как обычно, — тонкие пальцы альва передвинули фигурку коня. — Окончательная смерть членов отряда и сопровождаемой.
— Но это приемлемо, — раздалось из музыкального уголка.
— Окончательная смерть никогда не станет приемлемой, — задумчиво проговорил Лир. — Хорошо. Как предварительный план — принимается. Займитесь пока подготовкой. По темноте пойдем.
— Да у нас уже все готово, ня.
— Замечательно, — Лир подловил себя на том, что оттягивает неприятный разговор со своей невестой. — Миранда, что по беглецам?
— Из ста семидесяти двух разумных до складов добралось пятьдесят шесть, — Миранда выдохнула и попыталась «перелить» чуть больше э’лирр в правую руку. — Из них вывезти из города удалось только три десятка. Две группы были уничтожены усиленными патрулями, а в третьей, самой маленькой, затесался охотник за головами.
— Печально.
Печально, что так мало разумных удалось спасти, хотя спасение посторонних и не было целью налета. Разумные — важный ресурс, а бесполезная растрата потенциально ценных кадров и источников информации нещадно коробила душу парня. Профессиональная деформация, так сказать.
Не менее печален и предстоящий разговор. Такие подозрения сами по себе неприятная штука, а уж когда между близкими… Сам то Лир знал, что подозрения Хелены беспочвенны, но доказать здесь и сейчас не мог. И почему Строги влипли именно сейчас? В самый неудобный момент? Да что уж теперь об этом думать. Приглушив тягостное ощущение волевым усилием парень, тяжело вздохнув, направился по вырубленному в скале коридору навстречу неприятностям, спиной ощущая сочувствующие взгляды своей команды.
Однако, как такового разговора не получилось. Хелена молча сидела в кресле, забравшись в него с ногами, и молчала. Совсем молчала, изредка позволяя Лиру приметить скупой кивок или отрицание, когда вопрос нельзя было проигнорировать. И хотя с высоты возраста не стоило вестись на такие явные попытки зацепить за живое, все же такое отношение сильно задевало. Непонимание самого себя вносило в Лирово раздражение свои особые нотки.
