Я рассмеялась, и яна Уклеция мне подмигнула.
— Стараюсь для неё, а она не ценит!
Мы прошли в небольшую гостиную, выполненную в голубых тонах. На скатерти золотого цвета уже были расставлены приборы на двух персон и блюда, укрытые металлическими круглыми крышками. Мы расселись по местам, и горничная принесла нам грибной суп, разлив по тарелкам, и открыла блюда. Мы приступили к трапезе.
— Последние лет десять в этом доме у меня не было компании за ужином, — призналась яна. — А уж такого десерта!
— Яна Уклеция, уверена, что светское общество Кардольи жаждет вашего возвращения к ним, — высказалась я. — Кстати, то черное платье, купленное для свадьбы яны Жуэтаны, не пропадет?
— Разумеется, нет! Осталось только приглашение вытребовать. Эта старая карга помнит давние обиды, и ни словом не обмолвилась о предстоящей свадьбе.
— Яна Жуэтана умеет держать язык за зубами?
— Ты даже не представляешь, какие крепкие у неё челюсти, — доверительно сообщила мне соседушка. — В памяти еще свежи воспоминания о тех временах, когда она была фрейлиной её величества, упокой богиня её душу.
— Не может быть!
— Я тоже долго удивлялась и строила мелкие пакости, — призналась Уклеция. — Но, признаться, с ней невероятно весело. От женихов у неё не было отбоя, и мы даже вели тетрадочку кавалеров, которые пригласили нас на танец. Правда, — поморщилась соседушка, — иногда она шла на шантаж.
— Она вас шантажировала?!
— Меня? Зачем меня? Я похожа на женщину, которую можно шантажировать? А вот кавалеры, порой совершенно безвольные, легко соглашались на её условия, сами не подозревая, как ловко оказывались обведены вокруг пальца. А уж сколько мы с ней потенциальных пар разрушили…
— Зачем? — недоуменно спросила я, и яна Уклеция бросила на меня насмешливый взгляд.
— Она — ради королевы. Той часто не нравились браки, устраиваемые при дворе. Я ради того же, но только не по её указу.
— А почему они ей не нравились и зачем вы подобным занимались?
— Наивная была, романтичная душа, — со вздохом отозвалась яна Уклеция. — Расстраивала браки, устроенные по договоренности, и потом воссоединяла поистине любящие сердца. Дурой была, говорю же. Деньги, деньги и еще раз деньги правят этим миром. Надо было оставлять все так, как должно быть.
Но, судя по довольному блеску глаз яны Уклеции, сама она так не думала. Я улыбнулась, и женщина мне подмигнула.
— Но тебе-то выбирать не приходится. Жених и красив, и богат, и душа к нему лежит. Кстати, когда свадебка-то? Мне еще платье пошить необходимо.
