Все построения Стаса могли рухнуть в любую минуту, и рушились, и воссоздавались им самим. Вот и сегодня на его физиономии было начертано поначалу «все рушится», плавно переходящее в «скромнее надо быть».
Наташа чувствовала, что уговаривает себя. Стас был из той породы людей, которые из года в год повторяют одни и те же фразы, воссоздают одни и те же ситуации. Он легко мог проколоться на другом поле.
Вопрос в том, рискнул бы он забрести на другое поле, ответа сейчас не имел.
«Какая все ерунда, — думала она, — нет никакого другого поля. Все останется по-старому, по-бывалому. Вот только не хотелось бы иметь дело со старыми идиотами, а Стас другой. И внешне, и психологически».
Именно в это мгновение разговор и принял другой оборот. Стас оставил все эти свои обращения — «старуха», «по жизни» и прочий блатняк, ставший достоянием мелкой интеллигенции.
— Наташа, — сказал он, — сказать по правде, ты многого не знаешь. И лучше тебе этого не знать. Ты говоришь «работодатели», да это бандиты, убийцы, крупные международные воры, фальшивомонетчики. Поначалу мне было просто интересно, мол, рыцари мрака, фавориты Луны. Да ничего подобного. Обыкновенные ублюдки. Нелюди, короче говоря. Помнишь этого, в кепочке, на твоей площадке? Я уже тогда понял, что они тебя не выпустят. Вцепились, как клещами. И клише ты для них резать будешь, точно. Никуда не денешься. Эти не из тех, кто упускает свой шанс. А этот в кепочке — вообще оригинальный персонаж. Он у них вроде шпика и палача одновременно… В советское время их называли «жучками». Обыкновенно жертвам протыкали сердце отточенной стальной спицей, непосредственно в толпе, в метро, да где угодно. Поди определи сразу, что это убийство, может, сердечный приступ и тому подобное. Сейчас арсенал убийц намного богаче, можешь представить, чтобы в прежнее время оружие и машина, на которой убийца приехал, просто-напросто оставлялись на месте преступления, а этот, так сказать, профессионал спокойно бы уезжал на другом авто, предусмотрительно припаркованном за первым углом?
Да что я тебе, девчонке, про это рассказываю…
Наташа содрогнулась, вспомнив эту самую кепочку, на протяжении месяца мелькавшую то в подъезде, то в вагоне метро, то во Пскове, короче говоря, везде, куда бы ни направлялась Наташа. «А Тонечка… Бедная моя, какой опасности я их подвергала… Она ведь даже дверь не научилась закрывать на ключ». Ужас, охвативший Наташу, был подобен пронзительному вою сирены. Она буквально оглохла на мгновение и, чтобы сбросить вязкую оболочку, отчаянно замотала головой.
