— Тысяча благодарностей прибудет вам, — с лёгким поклоном и скромной улыбкой почти шёпотом протянул я, — если удостоите яичницей, сыром, хлебом и водой.
Хозяин трактира тоже улыбнулся в ответ.
— Конечно, любезный, — тихо произнёс он, не подав виду, что удивился моему акценту, хотя не мог его не заметить. При этом он поглядел на Катарину, которая шумно вздохнула и покачала головой, подняв глаза к потолку, мол, клоун.
Тошно то оно тошно, но ролью я наслаждался. Зря, что ли, в нас вдалбливали местный этикет.
— Не пристало советовать, — ласково произнёс хозяин, — но не стоит злить вашу спутницу сейчас.
Я нахмурился.
— Добрый господин, верно, не заметил алый шнур на поясе у госпожи.
Я нахмурился ещё сильнее. Наверное, на одной из лекций проспал тему. Помню, поверх обычного пояса местные женщины вешали на талию пояса разных цветов, но что они значили, не знал. Ну, шнурок и шнурок. Я даже не придал ему значения.
Пришлось ещё раз вежливо поклониться и, скромно потупив взор, пойти за хозяином и наёмницей.
Мужчина, бормоча, что дочь немного подрастёт, и он передаст всё хозяйство ей, как требует Уклад, провёл нас на второй этаж и запустил в небольшую комнату. В которой имелось: двуспальная кровать, сундук, два табурета, небольшой столик и масляная лампа, горящая чадящим пламенем, и хвала хозяину, заправлена не жиром, а конопляным маслом. Мебель грубо сбитая, и хорошо, хоть простыни с одеялом без грязных разводов, отчего можно надеяться, что стиранные. Иначе я бы точно спал сидя на сундуке, боясь подцепить какую-нибудь заразу.
При этом было настолько тесно, что для полноценного передвижения по «гостиничному нумеру» приходилось играть в пятнашки табуретами. Переставь сюда, тогда сможешь подойти к столу. Передвинь обратно и воспользуйся сундуком.
Катарина со знанием дела выглянула в окно, постучала по косяку, подёргала петли и закрыла на задвижку ставни. Потом она легонько попинала сундук, и, положив рядом сумку, достала небольшой замок. Свой собственный. Как говорится, весьма предусмотрительно. А когда мы рассчитались с хозяином, и тот исчез, села на край кровати. Наёмница согнулась в три погибели и взялась за живот.
— С тобой всё хорошо? — спросил я, разглядывая девушку.
— Тебе же трактирщик сказал всё. Неужели непонятно? — огрызнулась она.
— Нет, я не из вашего мира. Мне многое непонятно. Что случилось?
— Что тебе непонятно? — снова процедила девушка, потянув за конец алого шнура, виднеющегося под кожаным ремнём.
