Вечер наступил, но господарь не подошёл к нему, ни тот, что сношал его раньше, ни другие.
Все они смотрели на океан, рассеявшись нестройным порядком по берегу песчаному.
Пирайи и односельчане его посмотрели туда тоже. Над горизонтом виднеется парус, алый, с синей молнией на нём — Валлийские паруса…
Слёзы пошли из их глаз, но ничего не поделаешь. Решили господари продать их в ужасное рабство в ужасном краю. Гневается на них Прива, ох гневается!
Многие из них с ненавистью посмотрели на Гримтека всё ещё привязанного к дереву — он виноват в том, что судьба такая злобая у них теперь. Только он в том и виноват, Баргово семя!
Со свистом, над головами пронеслись чёрные молнии. Вскрикнули господари, падая на песок, со стрелами в своих широких спинах — то не молнии были, то стрелы были…
Пираи завизжал от испуга и сжался в комок на песке, спрятав лицо в ладонях. Он слышал вопли, богомерзкую брань — кто-то о Приве нехорошие вещи сказал, о местах её тех, что солнцу обычно не показывают. Звенела сталь, кричали раненные и умирающие.
А затем всё стихло.
Пирайи открыл глаза и убрал ладони от лица.
Три десятка воинов стояли на песке, глядя на горизонт. Вокруг них лежат тела наёмников, жестоко изрубленные, утыканные стрелами. Шли минуты, они всё стояли неподвижно почти, а затем валлийский корабль развернулся и поплыл прочь, к горизонту.
— Кохан, — тихо сказал господарь с волчьим мехом на одном из своих наплечников, — места тут злые, Ганг совсем рядом. Может быть, двинемся сейчас?
— Это просто лес Торад. Пусть и колдовской, но просто лес. Ночью будет не просто идти.
— Я понимаю. Но хотелось бы поскорее отсюда убраться.
— Ладно. — Кохан кивнул и зычным криком отдал приказы.
Совершенно не понимая, что происходит, и почему Прива вдруг передумала, поднимался Пирайи на ноги — верёвки с них не сняли. Кохан собирался, да Торад который, сказал, что ночью проще так их вести, на верёвке значится.
По лесу тёмному и страшному шли минут тридцать, пока наёмники не остановили их — где-то заржали лошади и вскоре конный отряд двинулся впереди. За авангардом, к сёдлам четверых господарей, привязали общие верёвки, за коими тянулась цепь односельчан Пирайи.
Странные времена вновь вернулись — их не били, не пытали, сношать никого не стали. А Гримтеку и вовсе помогали от ран оправиться. Кормили даже два раза в день — прежние господари, пока вели их по лесу, кормили тоже, но через день, что конечно, правильно. Ведь они не работали, а просто шли, отравляя господарям наслаждение прогулкой по лесу, своим вонючим присутствием.
