Они с утра пришли. Два десятка наёмников на лошадях. Вошли в село, и Гримтек навстречу им вышел с господарями младшими.
Пираи смотрел через щелку в окне и слышал, как громко бьётся его сердце.
Быстрый росчерк меча, развалил горло бабищи той, что в штанах прежде ходила.
— Не убивать, бараны!!! — Взревел статный господарь из наёмников, ещё не упала бабища срамная наземь, да замертво он и взревел вот это самое, да громко очень. — За каждый труп с доли вычту! Баргов хер вам в глотки — не убивать никого!
Гримтек и младшие господари пытались сражаться, но куда там — кого ранили, кого оглушили, да и связали по рукам и ногам. А затем — началось.
Их вытаскивали из домов. Дома грабили, скотину сгоняли в табуны — всё окаянные разбойники господари новые забрали, ничего не оставили.
Пирайи со слезами на глазах и с мальчиком на руках, смотрел, как запалили солому на крыше его дома, а потом на следующем и следующем. Смотрел он и не замечал, как верёвка на шее кожу натирает, как дым ветром несёт в глаза — он понял, какая ужасная ждёт их судьба.
Они попали в рабство…
Весь день шли наёмники по полям, за ними телега шла, к телеге они привязанные все были и шли во слезах и горе все. Приву да господарей новых о пощаде они молили истово, да всю дорогу.
Только Гримтек и те, кто в Святой войне воевали, мрачно под ноги смотрел, и не молили господарей новых — нет в них ничего человеческого в Гримтеке этом и людях его. Что ещё от них ждать? Другого и не ждали…
Вечером у лесов колдовских остановились на привал и наёмники, покушав хорошо, да вина отведав, народ в кучу согнали, да из них девок помоложе выбрав, сношать их стали. Прям у всех на глазах и стали. Не хорошо то, конечно, когда на глазах у всех, но Пирайи слезу пустил — радости слезу. Вот это настоящие господари! Не то, что Гримтек и бабища его срамная.
— Убью! — Взвыл Гримтек — Пираи не сразу понял почему. Потом присмотрел, ну, когда Гримтек сознание потерял от удара обухом меча и понял. Понять-то понял, но сообразил не сразу. То сестра младшая Гримтека, её там тоже сношают, господари новые. Покачал головой Пираи неодобрительно очень — как Гримтек посмел рот свой открыть, да с такой злостью? Её не мучили даже, хотя могли и в праве были бы, но нет же! Ненавистью преполнился, Баргу поддался Гримтек и на господарей такие слова сказал — пропащий он человек…
Шли медленно, всю неделю шли. Каждый вечер, девок помоложе сношали на привалах, иногда наказывали односельчан Пирайи рукоприкладством, а его ни разу — он повиновался во всём и буквально предугадывал желания господарей, так что ему не перепало повинностей никаких.
