Всех согнали. Даже детей малых вытащили на улицу.
И стали разжигать очаг, с углём древесным и штырями железными.
Мгновение, молча, стояли они, а затем рухнули на колени, воя от горя и слёз — поняли они, что удумали Барговы посланники. Видали такое они…, ослепят их всех и бросят тут всех, звери эти злобые, да смеяться будут, глядя, как ползают, да в грязи елозят слепые добрые люди…
— Закрыли пасти! Я кому сказала, Баргов член вам в глотки!!! — Рявкнула рыжая бабища, обнажая меч и с яростью в бесстыжих своих глазищах, смотрит на них. Замолкли разом, как отрубило. На меч все смотрят — ослепят, конечно, оно плохо. Но вот ежели мечом, оно же всё, уже насовсем будет. Глаза заживут, во тьме всегда, но ведь заживут. А ежели мечом в сердце, уже ничего не заживёт. — Слушай меня жуки навозные! Гримтек теперь Голова ваш, он следить будет за тем, что б двадцатину отдавал каждый. Ясно?
— Аауууааа…
Рявкнув что-то плохое, заставила она их замолчать и говорить продолжила вещи странные.
Но страх уходил от них потихоньку. То оказывается, господари были от короля самого Логана приехавшие. Повинность новую разъяснить они пришли.
Странная то была повинность и злая очень. Двадцать частей со всего, отдавать должны они будут королю. Заплакал народ, закричал — как же жить-то теперь?
— А ну заткнитесь! — Рявкнул Гримкет и народ заткнулся — а чего ещё делать? Мало им повинностей было, с голоду едва не помирали, а теперь ещё и двадцатую часть всего отдавать. Всхлипывают, молчат, ждут, чего скажет Гримтек. А чего он скажет? Да всё что слышали они уже — и понятно теперь зачем очаг этот. Сейчас кому-то глаза выжгут или один глаз. Для примеру, что б знали они, что без двадцатины, никому житья не будет. Придётся платить, чего поделаешь? А там, к зиме ближе и перемрут они все от голода. Жалко конечно, жить-то хочется. Но тут ведь всё просто — с голоду помрут, но потом. Или сейчас им глаза выжгут, да бросят вот так и помрут они уже через неделю. Конечно, они будут платить, иначе быть и не может. Поживут хоть немного дольше…
Гримтек стал говорить. Они слушали и смотрели на него, пустыми, непонимающими глазами.
Ему пришлось всё повторить ещё дважды, прежде чем до них дошло.
— Как же так? А как же повинности наши, а как… — Пираи в ужасе закрыл рот ладонью и выпучил глаза — рыжая бабища на него смотрит и господарь Гримтек тоже.
Всё. Крылы Привы уже смыкаются над ним, и холод смерти на затылке чует — всё кончено.
