— Хорошо, Юль. Как папа приедет, я тебе сразу позвоню, но сейчас сбегаю к одному человеку, может быть, он сможет что-то подсказать. Конечно, я понимаю… пока!
Схватив ключи, Марта вынеслась за дверь. «…трубку курит бабушка моя!»
Светлый хвост волос весело молотил по спине, а вязаный берет обиженно поджал губы за зеркальными дверцами шкафа-купе.
Я отключила мобильный и поплелась на кухню. Жаль, конечно, что отец Марты в отъезде — я так надеялась уже сегодня окончательно прояснить ситуацию с трубкой. И, хотя она пообещала у кого-то там еще узнать, шансов было немного…
Обычно по воскресеньям к нам приходит Дашка, и мы совместными усилиями и накопленным человечеством опытом делаем кожу мягче, волосы — шелковистей, а язык — более гибким, ведь за неделю столько новостей накапливается! А уж сколько у меня их — вообще вагон!
До воскресенья было еще два дня, да и праздники на носу, тем более что Даша, прихватив своих двойняшек и мужа, вдоволь наотмечавшись с нами, отправилась праздновать к родителям, но на Рождество быть обещала. А наша мамуля, в погоне за красотой и здоровьем, на такие мелочи внимания обычно не обращает!
Сейчас она энергично подмешивала в уже бурую массу нечто зеленоватое. Не очень сочеталось, если честно. С опаской косясь на содержимое пластиковой мисочки, я от души надеялась, что такие сложные ингредиенты, как помет летучей мыши и слезы карпа, мне еще рановато использовать, и мамочка об этом помнит.
— Юль, дай поесть. Иди вон посуду пока помой, — папа согнал меня с табурета, намереваясь отобедать. Он у нас мужик крепкий, его какие-то там праздники не выведут из строя. Обед — значит, обед!
На столе уже выстроились различные полуфабрикаты для рождественского застолья, вытеснив с него плетенку с сушками и неизменно стоящую там папину чашку. Чашка была большой, белой, с изображением футбольного мяча, почти залетевшего в ворота, который слегка терялся под коричневыми чайными потеками. Папина кружка всегда стояла на одном и том же месте, намертво застывшим на дне сахаром крепко держа внутри чайную ложку.
Постелив на стол лежащую рядом бамбуковую салфетку, он положил на нее изрядный кусок еще теплого ржаного хлеба и потянулся за налитой солянкой. На огненной поверхности плавала горка сметаны, щедро посыпанная зеленью.
— Ой, ты догадался? — восхитилась мамуля, входя на кухню и указывая на постеленную салфетку.
— Инстинкт самосохранения подсказал, — проворчал в ответ мой родитель, дуя на ложку. А я усмехнулась и натянула резиновые перчатки — маникюр, несмотря на гору посуды, должен был прожить до седьмого января!
