В нос сразу же ударил ни с чем не сравнимый аромат используемых в стоматологии материалов, отовсюду раздавались визжащие звуки агрессивных бормашин, а из некоторых кабинетов — даже сдавленные стоны. Я похолодела и попыталась бежать, но Ирка была начеку — крепко прихватив за руку, она поволокла меня по старым выщербленным ступеням на второй этаж, где находилось лечебное отделение.
— Туалет! — пискнула я, когда безжалостная сестра вместе со мной пронеслась мимо белой двери с синим силуэтом в юбке. — Мне надо в туалет!
Но Ирка, видимо, совсем оглохшая от сверлящих звуков, молча и неотвратимо двигалась к кабинету. Естественно, я двигалась вместе с ней.
— Садись, — она нашла одно свободное местечко между мрачным парнем кавказской внешности, держащимся за опухшую небритую щеку, и благообразной старушкой в вязаном костюме. Остальные сиденья были заняты подобными персонажами разной степени перекошенности. Даже подоконник открытого настежь окна был не свободен — по нему в данный момент возила грязной тряпкой пожилая нянечка, сверкая золотыми зубами. Вот у кого был полный порядок во всех смыслах!
Трясясь, как помидоры в багажнике рыночного торговца, я уселась, то заламывая руки, то пряча вспотевшие ладони между колен. Но Ирка, оценив обстановку, быстро скинула мои кисти и уселась ко мне же на колени. Браво. Классно придумано! Старушка неодобрительно покосилась, но промолчала.
— И мне есть куда присесть, и ты не сбежишь, — пояснила сестрица свои бескомпромиссные действия в ответ на немое изумление в моих глазах, немного вылезших из орбит под ее тяжестью. — Юль, но ты же лечить ничего не будешь, успокойся! Чего ты трясешься-то? — зашипела она, устраиваясь на коленях поудобней. Я вздохнула.
Нет, дома мы иногда берем на руки друг друга, особенно если вся кухня занята родственниками и знакомыми, а количество стульев гораздо меньше, чем гостей.
Есть такая игра — тот, кто сидит снизу, начинает ритмично поднимать коленки со словами: «Марк Фрадкин, «Песня о Родине», часть первая. Еду-еду я по полю, еду-еду я по полю, еду-еду я по рисовым полям. Все давным-давно уснули, все давным-давно уснули, лишь уздечка блям-блям-блям-блям-блям. А Зульфия, любовь моя, любил ли кто тебя, как я?..»
Дальше шла вторая часть этого бессмертного произведения, потом — третья…
Проблема в том, что ноги-то не железные, а точное количество частей нехитрой песни не знает никто. Возможно, что оно вообще бесконечно…
