— И ты был похож на Христа?
Федюшке вспомнился сейчас Христов лик на иконе, что висела над его кроватью. Уж больно он не вязался с внешностью Постратоиса.
— Ты сомневаешься?! — В скрипе постратоисовского голоса явно слышались нотки обиды. — Так смотри ж! — вскричал он.
И перед Федюшкой возник тот самый образ, что глядел тогда на него с иконы, спешно теперь убранной бабушкой. Только нимба не было вокруг головы того облика, что стоял сейчас перед Федюшкой.
— Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас, — услышал Федюшка из уст того, кто стоял перед ним. Никогда и ни у кого до этого не слышал Федюшка подобного голоса; необыкновенно благозвучный, он проникал в самое сердце, за этим голосом хотелось идти, куда бы он ни позвал. И такой голос никогда не позовет в пропасть. И почему-то показалось сейчас Федюшке, что не таким голосом был позван в пропасть тот несчастный монах…
— Ну, как? — перед Федюшкой вновь стоял Постратоис.
— Здорово, — грустно сказал Федюшка, — и голосом похож.
— Голосом? А откуда ты знаешь, какой у Него голос? — подозрительно спросил Постратоис.
Федюшка пожал плечами, не зная, как ответить. Не знал он, конечно, какой у Христа голос, но, наверное, он должен быть именно таким, в сердце проникающим.
— До чего же тошно, — сказал устало Постратоис, — это превращение всегда мне стоит бездну сил… Голос, говоришь, похож? Иногда мне даже кажется, что я теряю управление над этим образом и будто Он мною управляет… Однако я заболтался. Пора к гееннскому огню!
— Да! — воскликнул Федюшка.
И стоящий в ушах благозвучный голос исчез.
«…Я успокою вас», — совсем тихо донеслось откуда-то из страшно далекого далека и пропало. Обо всем на свете забыл Федюшка от вскрика Постратоиса «пора к гееннскому огню», ничего больше не нужно ему было.
— Вперед, к гееннскому огню, — не своим голосом заорал Федюшка, — вперед, за бессмертием!
— Бр-раво, юноша, перейдем, так сказать, к десерту нашего праздника.
— А далеко идти? Или опять лететь? — нетерпеливо спросил Федюшка.
— О нет, отлетались, — ухмыляясь, сказал Постратоис, — теперь наш путь — вниз, в могильный Провал и вдоль адского оврага, прямо к геенне огненной. Если не мешкать, быстро доберемся. А чего нам мешкать-то, а?
— Адский овраг? — недоуменно переспросил Федюшка. — А он что, в аду?
— Ну а то где ж?
— Так он есть, ад?
— Ох-ха-ха-ха, ну а как же ему не быть?
— А… а ты ж говорил, что невозможно поверить, что после смерти здесь наступает жизнь там.
