«Надобно разорвать кольцо блокады. Тогда я смогу зачерпнуть новые силы и усложнить задачу убийце источников».
«Болотный обещал прийти на помощь для объединенного удара. Но как это теперь сделать? Я не донес воду…»
«Проклятие не убрать одним кувшином, но в твоих силах его принять на себя и ударить им по злодею».
«Как?»
«Через боль, Данила, только через боль. А потом еще надобно будет срочно в пруду болотного источника искупаться, иначе сам погибнешь».
«Ты мне поможешь?»
«Все, что мог, я тебе дал. Получится подсобить – сделаю, но даже говорить с тобой не смогу, все мои силы уходят на сдерживание проклятия».
«А как же удар?»
«Надо разорвать кольцо проклятия!» – еще раз напомнил ведун.
Спустился на землю Еремеев в глубочайшей задумчивости. Он даже не сразу расслышал лешего.
– …я кого пытаю, порученец?! Чего молчишь?!
– Мне сейчас предложили загнуться от болевого шока лишь для того, чтобы слегка напугать чокнутого друида. – Александр машинально перезарядил пистоль, заменив свинцовые пули на деревянные. – Вот я и думаю – можно ли вообще застращать сумасшедшего? Они же ничего не боятся.
– Мы его смогли удивить, сгубив тень и вызволив источник из плена.
– Полагаю, мы лишь разозлили друида, и теперь вся эта злость обрушится на нас.
– Ты хочешь сдаться? – задал неожиданный вопрос леший.
Еремеев округлил глаза. Подобных слов, да еще произнесенных с долей пренебрежения, он от старика не ожидал.
– Хочешь сказать, что взял в порученцы труса? Не поверю!
– И правильно, мой порученец – лучший, – и, подумав, добавил: – Под стать мне.
– Ага! Значится, сами себя в ловушку засунули? Тем лучше, бегать за вами не придется. А третьего куда припрятали? Небось сбег? Ничего, далече не уйдет, все ваши следы для меня теперь проще пареной репы, могу вызнать, где шлялись неделю назад. Вы еще почуете, каково это – МНЕ урон наносить!
По другую сторону от полосы, отделявшей холм, пока еще находившийся под властью дуба-ведуна, появился друид. В рваном балахоне, со свежим шрамом и искаженным от злости лицом. Даже его «мертвая» часть сейчас скривилась, а потому смотреть на уродца было страшно.
– Нечего жалиться, коли сам виноват. Тебя сюда не звали, а потому шел бы восвояси, покудова есть, чем шагать, – не смог сдержаться Еремеев.
– Ага, жалиться, говоришь? Значится, ты решил, что я, друид в седьмом поколении, стану перед букашкой унижаться?! Ты у меня не простой смертью сдохнешь! Сперва найду всех, кто тебе дорог, и на твоих глазах стану веревки из них вить, очень долго. Потом самого заставлю близких живьем закапывать, да я…
