– Данила шибко горяч, и сие немудрено в его-то годы. К тому же тут недавно донесли, что в самой Швеции на днях в собственном имении убит барон Альбрехт.
– Знаю, и нам до этого нет никакого дела, – отмахнулся от новостей босс.
– Согласен, господин, – послушно закивал Мург, – однако Карл Пятнадцатый в смерти своего ближайшего сподвижника обвинил боярина Данилу и поклялся отомстить коварному смолянину.
– Тут последнему дурню понятно, кто действительно стоит за смертью барона. Король сам прикончил того, кто слишком много знал, а вину повесил на другого.
– Зато вся Европа теперь возмущена коварством боярина, хотя совсем недавно Данилу считали романтичным героем.
– Подумаешь, Европа! Не слишком ли много внимания к какому-то малолетнему вчерашнему купцу? Они там много болтают попусту…
– Это мы знаем, а Данила парень молодой, горячий – примет сие за чистую монету, может и к королю шведскому наведаться справедливости требовать.
Мург знал, что на условиях Тагура боярин работать не согласится, а потому на ходу пытался найти оправдания, чтобы устранение несговорчивого не поручили именно ему. Гном точно знал – успехом это задание не закончится.
– Сам же говорил, что он не по годам рассудителен.
– И сейчас повторю, но, когда дело касается его супруги, он готов горы свернуть. И, как показал опыт, – успешно.
– А при чем тут девка? – недоумевая, спросил Тагур.
– Карл Пятнадцатый заикнулся о мести. Значит, под удар могут попасть близкие Данилы, и о займах боярин пока точно думать не станет.
Начальник снова посмотрел на потолок. Почесал у основания «рога» и даже дернул правый волосяной отросток, словно это было способно ускорить мыслительный процесс:
– Пожалуй, ты прав. Местных вообще понять сложно, а Данилу – и подавно. Как припомню, чего он вытворял, вызволяя девку из полона, так тошно становится. Любой разумный на его месте трижды плюнул бы да другую себе нашел, а этот…
После того как Карл Пятнадцатый покинул территорию Смоленской Республики, Тагур запросил досье на боярина и весьма внимательно с ним ознакомился. Отчет давал полную картину о Даниле Ревине с момента его противостояния с Тадеушем, однако до тех событий о парне не было ни слуху ни духу. Имелось лишь упоминание о том, что семейство торговца Реви-на погибло при набеге степняков. Выжил всего один человек, сын купца Данила.
– С ним очень сложно работать, господин, однако пользу извлечь можно, – довел наконец важную мысль до босса Мург.
